Когда он вышел из машины, я тут же обратился к нему с этой просьбой.
— Погодь, — ответил он, вытирая руки тряпкой. — Сейчас я тебя провожу. Один к нему не ходи.
Я кивнул, и, отойдя в сторонку, начал дожидаться. Робин тут же разговорился с хозяйкой дома, которая скороговоркой вывалила ему всю информацию, какая накопилась у неё за последний год. Посетовала, что 'виктория в этом году плохо уродилась'. Вскоре я понял, что под 'викторией' она подразумевает клубнику. Так же я выяснил, что эта старушка родом с Урала, и сюда перебралась из-за мужа — бывшего военного. И что она сама давно бы уехала из Паутовки, но её упрямый супруг наотрез отказывается покидать родное село. И что неделю назад у них сбежала коза Машка. Дед Пётр забыл ворота запереть, она и ушла. До самой темноты её искали по деревне и по лесу, но так и не нашли. Пропала коза. Робин терпеливо слушал речь женщины, вытаскивая канистры из кузова. Я тоже делал вид, что увлечён её монологом, и вежливо улыбался.
Наконец, Робинзон разобрался со своими делами, и мягко отвязавшись от говорливой хозяйки, сделал мне жест следовать за ним. По пути к калитке, нас окликнул хозяин дома:
— Вы далеко собрались?
— Прогуляться, — ответил Робин.
— А. Ну давайте. Только недолго. Я сейчас баню истоплю. Стол накроем. Вы же, наверное, голодные?
— Хорошо-хорошо.
Мы вышли со двора и отправились по пустой улице, на другой конец деревни, где обитал обещанный дядя Гена. Время от времени, из-за заборов нас облаивали собаки, но Робин не обращал на них никакого внимания.
— Ребята-экологи сказали, что местность здесь не заражена. Почему тогда знаки стоят? — спросил я.
— Да просто так. Чтобы местным на психику давить, — ответил Робин.
— Их, похоже, это мало волнует.
— Ничего. Скоро всех принудительно выселят. Не останется здесь вообще никого.
— Послушай, а этот дядя Гена, почему он не пришёл делить продукты? Разве они ему не нужны?
— Почему не нужны? Нужны. Просто он не любит суету. Да и с соседями предпочитает лишний раз не встречаться. Они его за юродивого держат, 'Притукнутым' обзывают. Кому это понравится? Вот и стал он отшельником. Живёт на отшибе, от всех отделился.
— Так может стоило захватить какие-нибудь припасы для него?
— Это лишнее. Местные всё равно с ним поделятся. Здесь так заведено. Хоть он и отгородился от соседей, они всё равно про него не забыли. Достанется ему, конечно же, меньше всех, но это лучше, чем вообще ничего, согласись.
Мы миновали несколько заброшенных домов, и повернули в проулок между двумя покосившимися заборами. Здесь всё заросло травой, доходившей нам до пояса, и мы двигались по узенькой, хорошо протоптанной тропке. Робин впереди, я — за ним. Неподалёку, в гуще травы кто-то зашуршал. Я было насторожился, но увидев промелькнувший полосатый хвост, понял, что это всего лишь кошка.
— Уже скоро, — бросил через плечо Робин. — Почти пришли.
Мы преодолели канавку, через которую была переброшена узкая, пружинящая доска, и вышли к краю оврага. Вдоль склона были вбиты высокие жерди, с натянутой между ними рабицей и колючкой. Точно такую же ограду мы видели при въезде в жилой сектор Паутовки, значит, мы дошли до противоположной границы.
Тут я услышал чьё-то неровное пение, которое становилось громче по мере нашего приближения к крайнему дому, чей забор примыкал к оврагу практически вплотную. Так близко, что приовражная часть этого забора входила в сегмент внешней ограды. Пели явно со стороны того самого дома. Голос был мужской, хрипловатый, и, судя по всему, не вполне трезвый.
'Пора-пора-порадуемся на своём веку,
Красавице Икуку, счастливому клинку!'
— Это он? — осторожно спросил я.
— Ага, — кивнул Робин. — Слышишь, как надрывается? Шаляпин, блин. Опять поди поддатый.
— Может не стоит тогда к нему идти? Ну, раз он пьяный.
— Да не боись! Это его нормальное состояние. Был бы сильно бухой — валялся бы под забором молча. А раз поёт — значит в адеквате. Идём-идём, не очкуй.
Заслышав наше приближение, во дворе глухо зарычала, а потом залаяла большая собака. Но хозяин, не обращая внимания, продолжал напевать один и тот же куплет, как заевшая пластинка.
— Дядь Ге-но! — Робин постучал подобранной палкой по ржавому почтовому ящику на заборе. — Как жизнь молодая?!
Косматый седой старичок, сосредоточенно пропалывающий грядку на своём скромном огороде, даже не поднял головы, и просто запел громче:
'Пора-пора-порадуемся на своём веку,
Красавице Икуку, счастливому клинку!'
— Ну ты чё, оглох, что ли?! Или не признал?! Не отмораживайся, принимай гостей!
— Я гостей не жду. Идите…
И он послал нас по известному адресу.
— Зачем же так грубо? Я тебе постояльца привёл. А ты матом ругаешься.
— Нахрен мне не сдались твои постояльцы. Возишь всяких долбоклюев — дурак на дураке и дураком погоняет.
— Этот не дурак. Просто тишину любит. Поэтому к тебе его и привёл.
— Сказал, не пущу! Уходите по добру, по здорову! Разгильдяи.
— Ну, как знаешь, дядь Ген. А мы ведь не с пустыми руками приходили, — Робин недвусмысленно кивнул мне на пакет. — Ну ка, покажи.
Я быстренько достал бутылку водки и приподнял её над забором.
— Видишь? С подарком приехали. Ну, раз уж ты принимать гостя отказываешься, что ж тут поделать? Думаю, что Пичугины от водки не откажутся. Поселю тебя к ним.
— Очень жаль, — с напускной печалью вздохнул я. — Ну раз так, ничего не попишешь. Пойдём к Пичугиным.
Мы развернулись, но, не успев сделать и пары шагов, услышали за спиной взволнованный голос.
— Эй, Макс, погодь! Ну, чего вы так сразу-то? Не договорились добром, и уходите. Вертайтесь!
Робин расплылся в счастливой улыбке, и незаметно показал мне оттопыренный большой палец — сработало!
— Демон! Фу! — последовал гневный окрик, адресованный собаке.
Демон? Оригинальное имя.
— Да-да, собачку убери, а то она у тебя психованная, — себе под нос пробормотал Робин.
Зазвенела цепь, и лай стал удаляться. Хозяин отвёл пса в противоположную часть двора, и, судя по всему, привязал. Затем он вернулся к калитке и, убрав щеколду, открыл нам дверь.
— Входите.
— Спасибо.
Мы вошли во двор, и по узенькой дорожке из растрескавшихся плиток направились в сторону старой, полусгнившей беседки.
— Что же вы сразу не сказали, что магарыч принесли? Это же совсем другой разговор.
— Ты же не спрашивал. Сразу послал куда подальше.
— Не, ну а чё? Подумаешь, послал. Обижаться-то зачем? На обиженных воду возят.
— Да мы и не обиделись.
— Вот и хорошо. А то сразу уйдём-уйдём. Чё вам эти Пичугины? Нечего у них делать. Если молодой человек любит тишину и уединение, то он обратился по адресу. Здесь у меня тихо и уединённо… Ну вы это, пузырёк-то давайте, и располагайтесь.
