– Ну какая, к черту, кибер-оболочка? Какой, прости Господи, «Драйвер заката»? – возмущался Борис, потрясая в воздухе «завернутой» в трех подряд редакциях рукописью. – Ты что же думаешь, если у них в названии «наука» присутствует или там «техника», то и люди в редакционных кабинетах должны сидеть сплошь научно продвинутые и технически подкованные? А вот фигушки! Ты не задумывался, почему в этих журналах так любят рассказы о динозаврах? Нет? Да потому что сами такие же! Мастодонты на страже литературы, пережившие потоп, распад Союза и август 98-го. А ты им – про виртуальную реальность, про геном Ньютона… Для них же принтер лазерный – уже фантастика. Оттого и к распечаткам качественным относятся с недоверием. Вот ты попробуй, ради эксперимента, через два интервала распечатывать, четырнадцатым шрифтом. У меня, кстати, эмулятор печатной машинки есть, если хочешь – пользуйся!
Первый опубликованный рассказ Анатолия был напечатан шрифтом «typewriten», четырнадцатым кеглем через два интервала. Он назывался «Перо археоптерикса». Некоторые страницы Толик сознательно запачкал специально приобретенной в отделе канцтоваров черной копиркой.
Не исключено, что все эти ухищрения оказались в конечном итоге несущественными и избыточными и не сыграли заметной роли в процессе продвижения рукописи к читателю. Однако… кто его знает?
В любом случае, собственные инициалы в оглавлении журнала А.В. Голицын читал на древнеримский манер. Получалось пафосно: ave, Голицын! В смысле, так держать!
Как же, попробуй, удержи, вздохнул Толик. Обидно: при таком многообещающем старте-столь плачевный финал!
Или еще не финал?
Разумеется, нет! Даже не одна восьмая. Главное, как сказал Боря, отвлечься.
Он перестал разглядывать «Что-нибудь» на мониторе и подошел к окну.
За окном белело. В ночь на второе апреля природа с небольшим опозданием разродилась шуткой: выпал снег. И лежал себе, не таял второй день, несмотря на заискивающие улыбки погодных комментаторов. Термометр за окном показывал плюс двадцать, при этом врал больше, чем показывал, но Анатолий не верил: на солнце нехитрый приборчик всегда вел себя скорее как светодиод.
Дневные, похожие на зябликов, прохожие оставили дома дождевики и зонтики и по новой извлекли из шифоньеров вязаные шапочки с шарфами.
От соседнего дома отъехала новенькая красная «ауди». Судя по скорости, водитель никуда не спешил и жалел о преждевременно снятой «шипастой» резине.
Площадку во дворе размесили с утра пораньше футболисты-прогульщики с четырьмя классами образования, но в просвет между соседними домами виднелся заснеженный пустырь. Белый, манящий.
Документ на экране монитора тоже был белым, но не манил.
«Мухи творчества» равнодушно взирали с плоского стекла. Под ними чернело недоделанное «Что-нибудь» и не предпринимало никаких попыток превратиться в «Что надо!».
«Столько выпили, и все зря? – возмущенно подумал Толик. – И вот еще: пили, вроде, вдвоем, на равных, а капризная муза посетила только Бориса. Почему? Мне же нужнее!»
«Никогда не жди вдохновения у пустого экрана. Все равно не дождешься, только разоришься на счетах за электричество, – гласило одно из Бориных наставлений. – Напиши хоть что-нибудь, потом ужаснись и подумай, как бы это исправить».
Мудрый совет, признал Толик. Жаль только, к глупой голове он что-то не прикладывается. «Что-нибудь» он давно написал, а вот на что его заменить – пока не придумал. Да и ужаса особого, к своему стыду, не испытывал.
«Лишь привычная тоска возле левого соска,
В черепушке пустота да ломота вдоль хребта -
И тупое осознанье, что не стоишь ни черта!»
Нынешним утром провидение, несомненно, благоволит скорее поэтам, нежели прозаикам, заметил Толик. Он клацнул мышкой, выделяя постылое трехстишье, и стрелочкой курсора указал ему кратчайший путь в корзину для мусора. Внешний вид открытого документа при этом изменился: стал не то что лучше, но гораздо чище.
Во втором чтении надпись приняла вид: «Все начатое должно быть дописано, все дописанное – издано, все изданное – гениально!»
В третьем: «Возвращается как-то муж из командировки…»
А в постели кто? Паук? Нет! Жена с вязанием. Говорит, милый, пока тебя не было, я ни единой ночи спокойно не спала. По мне постоянно кто-то ползал, буквально везде. И теперь я опасаюсь худшего. И показывает недовязанную детскую распашонку с восемью рукавами.
Мрачноватый сюр!
Нет, муж сам – паук, ездил по делам в соседнюю область, инспектировал тамошние тенета. Тенета, инспекция, пора выйти из тени… Из тенет… Ладно, забыли! Значит, жена-паучиха, и дети соответствующие. А в постели тогда кто? Клоп?
Бред! Туфталогия!
Однако любопытно, кто-нибудь уже додумался сочинять анекдоты из жизни пауков? Надо будет спросить у Щукина. А заодно уточнить у кого-нибудь головастого, вроде Бори, как они вообще, анекдоты в смысле, сочиняются. Это ведь не песня про «ауриков», тут, похоже, талант нужен, если не дар. У анекдотов своя, особая эстетика и строго определенный способ компоновки фраз.
Значит, встречаются два паука. Еврейских. На пороге синагоги. Один другому говорит: «Вот скажи мне, Абраша, почему у нас с тобой по восемь лапок, а у звезды Давида только шесть?» В это время из синагоги выходит раввин и… Не то!
Объявления в газете «Энтомологические знакомства». «Ищу спутника жизни на непродолжительный срок. О себе: рост-вес-возраст и прочие мелочи. – И в конце: – Вдова. Черная».
Уже лучше. Только бы не забыть про положительную установку. И еще – чтоб смешно было!
Телефонный звонок оборвал на середине новую фразу: «Два паука, еврейский и русский, возвращаются из командировки».
Анатолий поднял глаза на часы и обозвал Бориса учителем на букву «м». Договаривались же: через полчаса! Пять минут не дотерпел, страстотерпец!
В этом повторном звонке также таился след-напоминание о материнском попечении. «Как проснешься, кушай кашу!» – проворчал Толик и отчетливо скрипнул зубами.
– Борь, давай через часик, а? – попросил он в трубку. – Что-то мне сегодня ни хрена не пишется!
– Вам тоже? – вздохнули на том конце.
– Кто это? – насторожился Толик.
Голос был мужским и, мягко говоря, немолодым. Борису неожиданный собеседник годился бы, пожалуй, в отцы. Толику, соответственно, в прадеды.
– Это Самойлов. Может быть, мне позвонить позже? Вы, кажется, чем-то…
– Нет, нет! Ничем таким… – поспешил возразить Толик. – Здравствуйте, Сергей…
– Леонидович, – подсказал Самойлов.
– Да, Леонидович, – согласился опешивший Толик.
Ситуация не укладывалась в голове, даже будучи свернутой в восемь раз.
Ему… Позвонил… Самойлов…
