Бус облизнул губы. Это была его идея. Я знала, что он вынашивал ее последние три дня. И помнила, что бы он ни предложил, последнее слово всегда за капитаном. Я ожидала решения Велимира, а чувство дискомфорта внутри медленно и верно нарастало.
Капитан кивнул:
— Сделаем так. Бус, Табат, Марта и Гектор, Марат и Гай с частью груза отправятся по указанным координатам. По прибытии, они будут держать связь и рапортовать обо всем, что увидят, услышат или почувствуют. По итогам разведки будем решать, что делать дальше.
— Капитан, — Кира в напряжении стиснула руки в кулаки, — почему именно такой состав? Я могу внести предложения по его коррекции?
— Нет, — Велимир спокойно смотрел на Киру, — вообще, я удивлен, что этот вопрос поднимаешь именно ты. Я мог бы ждать недовольства от новичков, но не от тебя. Разве непонятно, почему я сделал такой выбор?
Кира покраснела, но кулаки не разжала. Ее глаза были черными и страшными, от снедавшего ее разочарования.
— Все просто, — капитан был тверд и спокоен, — Я выбираю тех, без кого мы сможем улететь, случись что. Я не могу послать одних новичков. Во-первых, мы не уверены в их лояльности. Во-вторых, это не слишком правильная тактика, кидать в топку тех, кто еще не пророс корнями в палубу «Астры». Знаю, ты, не задумываясь, сделала бы для корабля и нашего общего благополучия все. Но, дело в том, что есть эмоции, а есть рациональный риск. В данном случае, задача — правильно распределить человеческие ресурсы по взаимозаменяемости. Бус должен лететь, он мой зам и в мое отсутствие исполняет обязанности капитана, передает волю и принимает ответственные решения. Остальные выбраны по принципу качественных характеристик, приспособляемости и заменимости. Кроме того, я не могу оставить «Астру» без защиты и специалистов. Поэтому, я и принял такое решение. Выбранные люди умеют выживать, вести переговоры и случись что, позаботятся о себе какое-то время. Наша задача, если до этого дойдет, помочь им. А значит, на борту должны остаться такие же сильные и умелые спецы. Понятно?
Кира и на этот раз промолчала, ограничившись кивком. Она была недовольна, но с капитаном больше спорить не рискнула:
— Тогда разговор окончен. В отсутствие Буса, Кира будет назначена моим помощником. Через три часа ваше отбытие. Получите инструктаж у Буса и займитесь подготовкой и погрузкой половины груза. Кэбо, ты мне нужен в моей каюте через двадцать минут. Все свободны.
Я была напугана. Нет. Я была очень напугана. Это первая операция, в которой я должна буду участвовать, как полноправный член экипажа. Все мои поездки, исключая самую последнюю, это торжественный выход на поводке. Когда мы посещали проходные станции, построенные на пересечении популярных звездных трасс, то Сневедович красовался, изредка таская меня с собой в кабаки или на встречи с потенциальными заказчиками. Поглазеть на чудо, живую куклу, собирались многие. Именно тогда, я научилась не замечать взглядов и не слышать слов. Только теперь я понимала, те прогулки проходили под официальной защитой хозяина. Мало кто рискнул бы в открытую связываться со Сневедовичем. А один он никогда не ходил. Кроме того, многие ошибочно думали, что при нем мощное оружие, дрессированная кукла. Никто не спрашивал, сколько мне лет, насколько я сильна или как опасна. Меня вообще воспринимали как неживую, но крайне опасную вещь и все вопросы адресовали хозяину. Сневедович же не спешил раскрывать секреты, корчил из себя дурня, нес чушь про мою силу и сверхреакцию, а потом обхохатывался на корабле, называя меня миленьким сюрпризиком, который еще проявит себя.
А сейчас я лежу в эргокресле, и меньше чем через двадцать минут отправлюсь на планету, в составе команды, с настоящим поручением, с настоящей ответственностью. И пусть поездка рассчитана лишь на несколько часов, неважно. В моей жизни наступили огромные перемены.
Но внутри кипел неопознанный страх и словно водяной пар рвался наружу. Что это было? Мысли о несостоятельности, боязни не справиться, оказаться недостойной доверия? Или предчувствие, затопившее тревожным ожиданием беды, требующее немедленно отказаться, прокричать, что внизу нас не ждет ничего хорошего.
Я промолчала. Решила, что не стоит позволять брать над собой верх кошмарам и видениям. Люди обсмеют меня и будут правы. Суеверия, фу, как не современно, как безумно и глупо.
Я боялась, что тогда больше меня не позовут.
Бус, который получал какие-то инструкции от капитана, подошел последним. Прежде чем расположиться в своем кресле, рядом с пилотом, он нагнулся ко мне. От его улыбки мне стало немного легче:
— Ну, как ты тут? — спросил Бус и легонько похлопал меня по плечу.
Наверное, ему хотелось подбодрить меня таким образом. Я не решилась признаться в своих страхах, тем более теперь, когда до старта оставались считанные минуты:
— Все в порядке.
Бус наклонился еще ниже и нахмурился:
— Точно?
— Я немного мандражирую, — повторила я услышанное от Марты словечко, но улыбаться в ответ не стала. Улыбающаяся кукла скорее наведет его на ненужные размышления.
Бус тихонько рассмеялся:
— Ладно уж, Таб. У меня подарочек от Кабо. Он просил вручить его тебе непременно сегодня, до старта. Мы только что столкнулись у каюты капитана.
Он присел на корточки и вложил мне в руку прохладный, серебристый брусок металла, размером примерно десять на пятнадцать:
— Это походный синтезатор. Он маломощный. Знаешь, оказывается, Кабо тоже хотел лететь на Капао, но капитан отказал и ему. Не нравиться мне эта мышиная возня, но…
Бус резко замолчал, оборвав фразу на полуслове, улыбнулся рассеянной улыбкой и, снова похлопав меня по руке, поднялся.
— Готовность к старту! — Громко произнес он, направляясь к своему креслу рядом с Маратом, который сегодня пилотировал челнок.
Я убрала синтезатор в карман комбинезона и вздохнула. Все. Назад дороги нет.
— Странный космодром, — недоуменно произнес Марат, осматривая площадку, на которую мы приземлились. Челнок зиял открытой пастью грузового шлюза, но Бус не спешил отдавать команду на выгрузку.
Мы всей группой стояли около челнока и настороженно осматривались.
Космодром или то, что так зашифровывалось в переданных нам координатах, выглядел хуже самой захудалой станции, с самым убогим обслуживанием и самой дрянной посадочной площадкой — как недвусмысленно выразился Гай.
Вокруг примерно четырехсотметровой территории, предназначенной для малого транспорта и покрытой толстым слоем уныло серого пузырчатого вещества, которое судя по виду, пережило все катаклизмы этого мира, сплошной стеной поднимались джунгли.
