Второй канал ведет в помещение бывшей котельной. Оттуда можно легко пробраться в вестибюль. Если даже все двери окажутся закрытыми наглухо, они пройдут с помощью бесшумных плазменных резаков. Ближайший колодец, ведущий в канал теплотрассы, находится во дворе того самого бара, где пьют сейчас журналисты.
— Нет, это не подойдет. Мы будем тотчас замечены, как только поднимем люк, — сказал О'Малей. — А где следующий?.. Эх, далеко! Пожалуй, метров триста отсюда. Сколько лезть придется в три погибели…
— Люк на тротуаре Мари-роуд, — пояснил Вартанян. — Здесь мы рано утром поставим палатку — ремонтные работы! — парни в спецовках прикроют нашу экспедицию.
— Я сам ее поведу. Сейчас же вылетаем!
— Ночью нет самолета.
— Попросим у Ратта служебный. Ну-ка, соедини меня с ним. К утру мы должны подобрать нужных парней из газет, да так, чтобы остальные не пронюхали. Не то лопнет вся наша затея…
Утром Притт поднялся с таким чувством, будто поправился после тяжелой болезни. От уныния и растерянности не осталось ничего. Снова он был устремлен вперед, жажда деятельности завладела его существом. Мысль, что совсем скоро он увидит живую, настоящую Марго, постоянно вспыхивала в сознании. Наконец-то они будут вместе — и любить и работать! Работать где угодно, только с ней. И чтоб рядом были его замечательные ребята — "верные оруженосцы", как он мысленно называл их в шутку и всерьез, сравнивая самого себя с рыцарем Печального Образа, что вполне импонировало мыслям и настроению, возникшим вскоре после известия о гибели Марго. Дух бессмертного Сервантеса продолжал витать над людьми и в начале совсем не сентиментального двадцать первого века…
Итак — только вместе! Вместе они построят новый биотрон, перед которым изобретение Миллса покажется забавной игрушкой. И мы еще посмотрим, профессор Вельзевул, нужно ли человеку замороженное тело!..
— Доброе утро, доктор! — прервал его размышления Макс. — Вас просит мистер Майкл.
Притт пошел к "тету" в свой кабинет. Мистер Майкл бодрым голосом заверял сотрудников лаборатории, что скоро вся эта шумиха спадет, пусть продолжают работу. Узнав, что новый мозг все еще молчит, директор Научного центра рассердился:
— Да вы что, коллега, шутить изволите? Как я объясню шефу?
Притта вдруг осенило.
— А вы ему вот что объясните, — ответил он ледяным тоном. — Расскажите, как мы целую неделю потратили на то, чтобы выяснить, откуда у нас появился новый, необычайно мощный источник радиопомех.
Эти помехи не дают нам выполнить точную настройку биотрона, путают показатели многих приборов. И вообще я удивляюсь, как мы в таких условиях еще не потеряли связи с Барнетом!
— Что вы говорите, Притт! — испуганно воскликнул мистер Майкл. — Откуда такие помехи?
— Да вот, только теперь мы поняли, что обязаны этой шуткой бдительному нашему стражу — Лансдейлу! Его находчивость следовало бы отметить повышением оклада…
— Не крутите вола, ради бога! — взмолился мистер Майкл, — говорите, в чем дело!
— Дело в новых аппаратах подслушивания, которые испускают непонятное излучение.
Не прошло и десяти минут, как явились техники и поснимали отовсюду "уши Лансдейла", — как окрестил эти аппараты остроязыкий Альберт. Сам же он, узнав от Макса про телефонный разговор, хохотал до слез:
— Теперь я окончательно убедился, что док наш — гений!..
Веселое настроение, охватившее после этого всех ассистентов Притта, разом иссякло, как только они узнали, зачем их собрали. Конечно, главное — томила неизвестность места их эвакуации. Из объяснений Притта никто не мог ясно представить себе "преисподнюю профессора Вельзевула", куда им предстояло скрыться. Ну, а дальше что?.. Видя нерешительность своих коллег, Притт сказал:
— Лично у меня другого выхода нет. А разве вам, Пол, вам, Альберт, вам, Макс — разве вам безразлична судьба первого Человека Без Оболочки? И теперь, когда до завершения эксперимента остается совсем немного, разве захотите вы оставить наше великое открытие!.. Продолжать же его здесь больше невозможно: мы рискуем стать соучастниками преступления против человечества… И в то же время, что ни говори, но без вас я не смогу продолжать. Ибо принадлежащая мне идея стала теперь вашей. Нам нельзя расходиться, нет. Но ведь мы же не можем, еще раз говорю, отдать свое детище в руки маньяков. А там, где нам предлагают убежище и все условия для работы, мы спокойно завершим свое дело и продадим патент правительству Соединенных Штатов, а не какой-то монополии.
Первым тишину раздумья нарушил Макс.
— Я всегда с вами, доктор. Право, не пойму толком, куда вы предлагаете эвакуироваться. Но просто верю вам. Рассчитывайте на меня!
— Блажен, кто верует! — усмехнулся Альберт, скрестив руки на груди.
— Я уважаю вас, доктор, не меньше, чем мой приятель. Но в отличие от Макса все же хочу быть твердо уверен, что не сменяю собаку на кота. Чего ради этот ваш Вельзевул станет держать нас на своей шее? Тем более, если он может контролировать волю своих подопечных и без того, чтобы развешивать по лаборатории свои ослиные уши.
Притт хотел было ответить ему, что финансировать их будет МТУ, а Вельзевул лишь выполняет его задание. Но сам, не питая теплых чувств к этой таинственной организации, за подозрение в сочувствии которой ученых лишали места, — сам он живо представил, как может испортить этим разъяснением все дело.
— Ну, а вы что скажете? — посмотрел он на Пола.
— Если человек, совсем еще молодой, — поднял тот глаза, — и холостой к тому же, выражает опасение за свою судьбу, то мне и подавно следует подумать о жене, детях. И все же я иду с вами, Притт. Я верю в вашу звезду, — с волнением закончил он, так что Макс с Альбертом переглянулись и Альберт удивленно пожал плечами.
Вдруг из коридора послышался какой-то странный шум, будто топот бегущих людей. Ученые замерли от изумления, а еще через миг они услышали громкий стук: похоже, стучали в двери. Первым сорвался с места Альберт. Выскочив в коридор, он увидел людей, увешанных аппаратурой, которые толпились у закрытых дверей их святая святых — зала, где стоит биотрон и живет Барнет.
По команде высокого детины они отошли в стороны, а детина подпрыгнул и приемом каратэ вышиб двери…
Альберта удержал Притт. Пол уже звонил в комендатуру.
— Спокойно, — зловещим шепотом сказал Притт. — Я не знаю, как попали сюда эти бедные газетчики, но знаю, что им сейчас станет очень весело.
И тотчас послышался тонкий заливистый смешок: — Хи-хи-хи-и-и-и!.. — и сразу раскатисто: — Ха-ха-ха!.. — Хохот мгновенно разрастался, люди уже не смеялись, а дико орали, заикаясь и давясь…
