Альберта удержал Притт. Пол уже звонил в комендатуру.
— Спокойно, — зловещим шепотом сказал Притт. — Я не знаю, как попали сюда эти бедные газетчики, но знаю, что им сейчас станет очень весело.
И тотчас послышался тонкий заливистый смешок: — Хи-хи-хи-и-и-и!.. — и сразу раскатисто: — Ха-ха-ха!.. — Хохот мгновенно разрастался, люди уже не смеялись, а дико орали, заикаясь и давясь…
Оставшийся у дверей детина, зажав уши, помчался прочь и исчез на лестничной площадке. А оттуда уже стучали крепкими ботинками охранники Лансдейла. Вот они бегут по коридору навстречу дикому реву, и в руках у них грозно мелькают электрические дубинки.
Но пустить в ход это старинное оружие против беспорядков не пришлось.
Пятеро "смутьянов" корчились на полу в тяжких муках. Некоторых рвало, и все они были в самом беспомощном состоянии. С удивлением взирали охранники на поверженных репортеров.
— Что здесь происходит, сэр? — отдышавшись, обратился, наконец, старший охранник к Притту, подошедшему вместе со своими товарищами к месту побоища.
— Как видите, вы прошляпили целую кучу газетчиков, — сердито ответил ученый. — Мы были вынуждены защищаться своими силами. А теперь заберите их отсюда в медпункт, пусть придут в себя. И пришлите уборщиков и мастера починить дверь…
— Молодчина ты, Дэви! — благодарно воскликнул Притт, входя в зал, после того, как охранники унесли несчастных газетчиков. Он посмотрел в бинокуляры — в глаза своего друга. Они мерцали таинственным огнем, не перестававшим волновать Притта. Их магическое действие было особенно велико, когда Человек Без Оболочки говорил. "Глаза" фосфоресцировали, свет переливался в глубине оптики, словно сама живая мысль трепетала пред вами…
И сейчас "глаза" играли: Барнет тихонько смеялся.
Подошли Макс и Альберт. Притт обнял их за плечи, и все четверо смеялись, гордые и довольные собой.
— Док, — сказал тихо Альберт, — Я тоже с вами. Беру свои вопросы назад.
— Спасибо, друг мой. Вы получите ответ на них немного позже. А где же Пол?
— Ему позвонили из дома, — ответил Макс. — Что-то с парнем случилось…
Разъяренный Лансдейл бегал по своему кабинету, машинально потирая ушибленную руку. Только что он со злости трахнул кулаком по столу, отчитывая старшего охранника. Этого еще ему не хватало!.. Чтоб какие-то репортеришки проникли на охраняемый им объект…
— Болваны! Бездельники! Поразгоняю всех! — ругался он по адресу своих подчиненных.
К его удивлению и великой досаде Босс не придал тогда значение его пленкам. Прослушав их внимательно, он что-то даже записал в своем блокноте.
Потом сказал: "Ничего интересного. Обычная их болтовня. Но пока они дело делают, я спокоен. Вы, Лансдейл, ищете блох. А крупная дичь в это время может уйти…"
Как в воду смотрел! Хорошо еще, что Майкл не доложил Боссу об этих помехах. На неделю работу задержал… Узнал бы тот — не сносить шефу охраны головы!..
Размышления прервал телефон. Он поморщился, заранее ожидая очередной запрос какой-нибудь редакции. Но звонила жена одного из работников лаборатории.
— Прошу вас разрешить мне переговорить с Полом, — плаксивым голосом сказала женщина. — У нас случилось несчастье: сына порезали в драке…
— И что, серьезно?
— Слава богу, не очень.
— Ладно. Позвоните минут через пять в проходную, вас соединят.
Переговорив с дежурным в проходной, Лансдейл быстро успокоился, уселся за стол и стал усиленно вспоминать. "Странно, — подумал он, — вроде я что-то забыл. Ах, да. Пол… Кто таков? Человек-загадка. Молчун. На пленке нет ни одного его высказывания. "А я-то хорош! До сих пор не поинтересовался этой личностью!.."
Лансдейл встал, открыл сейф и достал личное дело. С фотографии на него смотрело невыразительное, какое-то усталое лицо человека, которому далеко за сорок. Сын фордовского служащего… Окончил Западный университет… В графах "Сведения о работе", "Награды, поощрения" — ничего примечательного. Под рубрикой "лояльность" — политикой не интересуется, голосует за демократов, по убеждениям — либерал, в коммунистических организациях и находящихся под их влиянием обществах не состоял, хотя, будучи студентом, участвовал в беспорядках…
"Все ясно и ничего непонятно", — мрачно усмехнулся начальник секретной службы и почувствовал большое желание повидаться с "молчуном" с глазу на глаз. Он разыскал номер его домашнего телефона и позвонил.
— Простите, мэм, — сказал он, услышав знакомый голос, — я хотел сказать: если вам так нужно, можем ненадолго отпустить вашего мужа домой.
— Мой бедный сын и я будем вам очень признательны…
Всякая идея может осуществиться, когда задумана ко времени. Такой счастливой идеей, по всей вероятности, явилась и эта, родившаяся сейчас в голове начальника секретной службы "Юнайтед стил корпорейшн"…
С некоторых пор искусный нейрохирург и талантливый радиоинженер стал все сильнее ощущать недовольство занимаемым им "местом под солнцем". Все чаще казалось ему, будто коллеги "обходят" его, а он, давно разменявший пятый десяток, задерживается на вторых ролях. "А все потому, — думал Пол, — что я слишком нерешителен, напрасно подавляю свое честолюбие, разыгрывая этакого благородного подвижника науки…"
В самом деле, Пол был высокого мнения о своих способностях. Даже Притта, чьи идеи он всего лишь помогал реализовывать, считал нисколько не талантливее себя. А мысль, что Притт на десяток лет моложе, временами будила в нем глухое чувство досады на самого себя, "сидящего в затишке". Пол ни минуты не сомневался в способности заменить Притта, взять его роль в ведущемся эксперименте. Свое действительное положение в научной группе объяснял лишь гипертрофированной скромностью, каким-то, по его выражению, "дурацким" стремлением не вырываться вперед. И в то же время назвать все это просто черной завистью — значило бы игнорировать весь сложный комплекс чувств, терзавших человека недюжинных задатков.
Вот в каком отношении можно сказать о своевременности идеи, осенившей Лансдейла — попытаться приобрести живого осведомителя, который был бы надежнее всех хитроумнейших приборов. Человек, на которого интуитивно пал его выбор, был уже морально подготовлен к восприятию этой идеи. Мало того, как все люди нерешительные, колеблющиеся, он, наконец, решившись, утратил обычную осторожность и выложил начальнику охранки больше того, что тот мог ожидать…
Их разговор состоялся после того, как Лансдейл позвонил Притту и сказал, что по просьбе жены Полу разрешено покинуть до вечера лабораторию. А для большей безопасности он, Лансдейл, сам будет сопровождать его в больницу к раненому сыну. Лансдейл был не настолько глуп, чтобы в качестве платы за сотрудничество предложить этому человеку просто энную сумму.
