В эту секунду семь пассажиров гондолы были испуганы внезапным светом, похожим на вспышку огня.
Из-за шума было совершенно невозможно понять друг друга. Путешественники невольно закрыли глаза от проникающего в окна света. Каждая попытка снова открыть их сопровождалась нестерпимой болью. В эту критическую минуту профессор Дубельмейер, к счастью, вспомнил о своих очках для путешествия по глетчерам, которые он, в качестве страстного любителя гор, постоянно носил при себе во время каникул и которые он должен был захватить с собою тщательно упакованными в футляр и засунутыми в один из его многочисленных карманов. Он осторожно принялся ощупывать свой сюртук. Так и есть, в правом верхнем боковом кармане своего сюртука он нащупал какой-то продолговатый предмет. Благодарение Небу, это были его очки! Наконец-то ему удалось укрепить их у себя на носу. Защитившись темными стеклами, он получил возможность открыть глаза. Прежде всего он окинул взглядом всю внутреннюю часть гондолы. Его товарищи лежали, словно онемевшие, с закрытыми глазами. Выражение их лиц носило печать покорности непреодолимой судьбе.
С дрожащими коленями и бьющимся сердцем профессор Дубельмейер прежде всего подполз к ближайшему слюдяному окну. Он хотел попытаться опустить приделанный к нему подвижный ставень, о котором, обезумев от необычайного шума, никто и не подумал. При этом он осторожно выглянул в оконце. Какое величественное зрелище представилось ему! От восторга и волнения он забыл про ставень. Все его мысли и чувства были всецело поглощены дивным явлением природы, развертывающимся там, за окном.
Выливаясь из миллионов световых шариков, которые, подобно Млечному Пути, образовали на темном небе широкий светящийся пояс, сверкали и сияли издали в сказочной красе разноцветные лучи. Что это могло быть? Об этом сейчас же следовало спросить коллегу Штиллера, потому что при его помощи, быть может, удастся избегнуть еще какой-нибудь опасности, грозящей «Мировому Пловцу». Профессор прежде всего опустил ставни на всех окнах, затем подошел к Штиллеру, надел защищающие глаза очки ему на нос и постарался вывести его из столбняка, потрясши слегка за плечи. Удивленный своей так внезапно вернувшейся способностью видеть, профессор Штиллер поднялся держа в руках очки своего друга и стал следить за немыми пантомимами этого последнего. Он отодвинул ставень одного окна и выглянул наружу. Очарованный развернувшейся пред ним картиной, он также простоял несколько минут у окна, погруженный в волшебное зрелище. Теперь ему стала понятна причина безумного шума и вообще всего явления. «Мировой Пловец» на своем пути к Марсу попал в соседство со стремящейся по мировому пространству кометой, которая как раз пересекала их путь. При все же большом еще расстоянии и неимоверной быстроте полета кометы непосредственной опасности для «Мирового Пловца» не представлялось, по-крайней мере, в течение нескольких следующих часов. Успокоенный, но все еще наполовину ошеломленный единственным в своем роде явлением, Штиллер отошел от окна.
Спустя несколько часов шум пролетающей кометы начал мало-помалу затихать. Тогда профессор Штиллер объяснил своим товарищам причину виденного ими явления и принялся расточать громкие хвалы очкам Дубельмейера.
Между тем путешествие стало надоедать, и все заскучали, когда же узнали, что они не сделали и половины пути, многими овладело отчаяние – «Мировой Пловец» двигался значительно медленнее, чем ожидали.
Профессор Штиллер рассчитывал с полной уверенностью на то, что шар, едва попав в сферу притяжения отдаленного небесного тела, полетит к этому последнему с молниеносной быстротой, теперь же он должен был сознаться самому себе, что в этом сильно ошибся. К этой крупной ошибке присоединились еще две дальнейшие: запасы твердого воздуха и электрической энергии были рассчитаны на менее продолжительное путешествие, то есть на более быстрый полет, и должны были иссякнуть через несколько недель.
И запас пищевых продуктов уменьшался с поразительной быстротой. Правда, на шар был взят обильный запас еды и питья на три месяца, но профессор Штиллер не принял во внимание хороший аппетит своих спутников.
Волей-неволей уже теперь, с сегодняшнего дня, должно было последовать уменьшение ежедневно выдаваемых порций, если хотели протянуть запас провизии на более долгий срок. Особенно значительно уменьшился запас напитков, и в запасе любимой геппингенской воды произошли страшные опустошения.
Неделя пришла к концу. Вместе с нею путешественники по мировому пространству вступили в новый год. Никто из них и не подумал о встрече Нового года, что раньше исполнялось ими там, внизу, на Земле с таким веселием и радостью. Сумрачное равнодушие овладело всей компанией и отнимало у нее постепенно аппетит.
Так прошло еще несколько дней, и вот произошло новое событие.
– Что же, черт возьми, снова случилось? – спросил Пиллер, внезапно выходя из своего летаргического состояния, когда в гондоле послышались необычайные, похожие на гром раскаты.
– Это звучит, точно грохот горного потока, увлекающего за собою массы обломков, – заметил Дубельмейер.
Едва успел он произнести эти слова, как какой-то тяжелый предмет ударился о гондолу. Профессор Штиллер вскочил с места в сильном волнении.
– Скорей, друзья, помогите мне защитить окна! Если я не ошибаюсь, начинается космический дождь.
Ученые бросились к четырем окнам гондолы и молниеносно опустили подвижные ставни. Падающий сбоку, короткий шумный дождь шел по «Мировому Пловцу» и еще сильнее по его гондоле. Профессор Штиллер уже начал думать, что всякая опасность устранена, когда второй, но еще более сильный удар потряс гондолу. За ним последовал треск и громкий крик боли. Место, на котором в гондоле находился измеритель скорости, было задето маленьким метеоритом. Инструмент был попорчен страшным сотрясением, и его внутренняя стеклянная оправа разбилась. Один из осколков задел профессора Фроммгерца, который теперь лежал на полу гондолы, залитый кровью, и громко стонал.
Удар сильно отбросил гондолу в сторону. Только некоторое время спустя колебательное движение гондолы прекратилось, и все снова пришло в прежнее спокойное состояние. Дальнейших ударов не последовало, и профессор Штиллер имел основание предположить, что «Мировой Пловец» избавился от этой новой опасности неожиданно счастливым образом.
Хуже всего было то, что измеритель скорости сломался окончательно. Об исправлении его во время пути нечего было и думать. Эта несчастная случайность совершенно запутала все расчеты Штиллера и лишила его возможности контролировать скорость шара. Теперь все было предоставлено слепому случаю. Точные вычисления пришлось заменить простыми предположениями. Предположения же снова открывали простор печальным мыслям.
