“Постой, постой! — мысленно воскликнул Виктор Николаевич. — А что, если подать эту гипотезу именно как сказку?
Допустим, как фантастический рассказ, прочитанный в каком-нибудь сборнике? И если я к тому же стану высмеивать его, то Михайлов по обыкновению захочет поспорить и начнет защищать. Завтра же проделаю это!” Губы Виктора Николаевича шевелились в лад мыслям, слабая улыбка, как отсвет, озаряла лицо. Задумавшись, он шагнул с тротуара на мостовую. Самосвал вынырнул, из-за поворота. Водитель увидел фигуру на шоссе. Истошно завизжали тормоза. Поздно. Губы водителя посинели, задергались. В углу рта заплясала недокуренная папироса…
Толпа собралась мгновенно, гораздо быстрее, чем подоспела “Скорая помощь”. Врач выскочил из машины, подбежал к пострадавшему. Прошло несколько минут — и человек в белом халате медленно выпрямился:
— Он умер.
Санитары положили труп на носилки…
Люди все еще не расходились. Пожилая женщина прижала руку к груди, мужчина пытался успокоить ее:
— Что поделаешь, одним меньше…
На него выразительно посмотрели, а он огрызнулся:
— На Земле три миллиарда человек. Если не станет даже миллиона, никто не заметит.
Он очень торопился в поликлинику на процедуры. Врачи не говорили ему, что болезнь неизлечима, что жить ему осталось совсем немного.
И никто пока не мог знать, что против его болезни все же имеется средство — высвободить неприкосновенный запас энергии. Но среди трех миллиардов, населяющих Землю, уже не было того одного человека, который знал, как это сделать…
Р.ПОДОЛЬНЫЙ
РАССКАЗЫ О ПУТЕШЕСТВИЯХ ВО ВРЕМЕНИ
Я тщетно обшаривал карманы. Увы! Потерянное не находилось.
— Простите, — спросил я своего спутника, — где у вас можно получить носовой платок?
— Носовой? Что вы имеете в виду? Или это какая-то игра слов?
— Никакой игры! В него сморкаются.
— Простите… что?
— Сморкаются. У меня насморк.
— ??
— Ну, воспаление… слизистой оболочки носовой полости.
Не говоря ни слова, мой собеседник остановил движением руки автоматический везделет и распахнул передо мной дверцу.
— Куда мы? — спросил я.
— К лучшему специалисту по уху, горлу, носу. Немедленно.
…Но в приемной пришлось подождать. За стеной шла какая-то сложная операция. Мимо нас то и дело мелькали подтянутые фигуры сестер и грузные — консультантов.
Родственники больного ждали рядом с нами. Высокая женщина, видимо мать, вышагивала из конца в конец приемной. Маленькая полненькая девушка забилась с ногами в кресло и беспощадно терзала собственные ногти (“Ага, от этой привычки они не избавились!”).
— Что за операция? — осторожно поинтересовался я.
Мать остановилась возле нас.
— Мой сын — калека. Мы узнали о его несчастье, когда Коле едва исполнилось полтора года. И скрывали от него… Товарищи сына тоже участвовали в этом заговоре. Но больше всего помогало нам богатое Колино воображение. А болезнь его тогда не умели лечить. Но появилась она… — Женщина сердито отвернулась к стене.
Девушка вскочила на ноги.
— Да, появилась я! Я согласилась бы стать его женой, будь он трижды калекой, будь он дальтоником или страдай поэтической глухотой! Но если лечение возможно? И врать я — я ему не могу.
Я только хотел спросить, что же все-таки с Колей, но мой спутник помешал:
— Простите, мне придется отлучиться. Надо найти вам нового гида на сегодняшний вечер. Ужасно обидно, но мне сейчас сообщили, что мой брат не сможет вас сопровождать.
— А что с ним?
— Да понимаете, проглядела Карибская морская охрана. Какая-то акула прорвалась к пляжу и отхватила брату полноги.
— Вы говорите так спокойно?!
— Ну что вы, мне очень неудобно… Но дня через три он уже сможет быть вашим гидом, не беспокойтесь.
— А нога?!
— Вырастет, пустяк. Вон там, — он кивнул в сторону кабинета врача, — действительно тяжелый случай.
— Какой все-таки?
Девушка горьким шепотом ответила:
— Мой жених от рождения лишен музыкального слуха. Отрешен от мира музыки! Там ему дарят целый мир… Но всякая операция опасна. Нет, я не хочу вызывать у вас грустных мыслей. Знаете что, при этой больнице — лучшая в нашем секторе северного полушария коллекция ароматзаписей…
…Профессор деловито укреплял у меня на теле приборы для анализов, а я говорил ему:
— Все-таки симфония запахов не искусство. Иначе мы бы до него додумались раньше вас!
— Додумались бы! Не искусство! — возмутился профессор — А вы пробовали слушать музыку с пробками в ушах? Или глядеть на картину сквозь повязку из марли?
— Не понимаю сравнения. При чем…
— При том. У вас же у всех носы были заложены! Разве тут до искусства ароматов? А ну, ложитесь, сейчас я за вас возьмусь…
Когда все закончилось (очень быстро), я робко поинтересовался у профессора, как прошла предыдущая операция.
— Очень, очень тяжелый и сложный случай. Но все, кажется, кончилось благополучно. А вот завтра… Даже не знаю.
— А что, случай еще труднее?
— Да. Медицина, возможно, здесь бессильна. Речь идет о восстановлении литературного вкуса…
В один прекрасный весенний день 2074 года Он и Она сидели на скамеечке посреди тропического леса-заповедника. Неподалеку под пальмой прикорнул доставивший их сюда везделет.
Даже ветер стих, чтобы не мешать им. И на сотню километров вокруг не было ни живой души. Но в тот миг, когда Его губы приблизились к Ее губам, раздалось странное шипение, неведомая сила оттолкнула влюбленных друг от друга, и на скамеечке между ними неведомо откуда появился маленький бородатый старичок.
Мгновенно оценив ситуацию, незнакомец испуганно произнес:
— Простите, я не думал… — Но тут же оправился от смущения и сменил извиняющийся тон на торжественный: — Вы, конечно, извините мое вторжение, когда узнаете, что я гость из далекого прошлого…
Старик не успел договорить — юноша обхватил руками плечи и горестно прошептал:
— Провалиться мне сквозь землю! Еще один! — Он повернулся к девушке. — Честное слово, я не нарочно.
— Я понимаю, — холодно сказала Она.
— Зато я не понимаю! — запротестовал гость. — Почему вы не радуетесь?
Юноша, пересиливая себя, ответил: — Это в шестимиллионный-то раз? Первому мы еще радовались.
— Но ведь я изобрел машину для путешествия в будуаре! И первый ее опробовал!
