Любите себе на здоровье. Но если любимая вдруг показалась вам самой лучшей на свете и вы не можете избавиться от этого наваждения с помощью разумных доводов, то бегите от нее на другой край света. Она, конечно, ни в чем не виновата, вы сами все придумали, и тем не менее бегите от нее, как от зачумленной, иначе разочарование будет жесточайшим и небезопасным для вашего и, кстати, для ее физического и душевного здоровья.
Автор этих строк из-за подобных разочарований несколько раз в жизни уже был близок к сумасшествию, а однажды даже немножко сошел с ума, но благосклонная судьба вовремя повернула его стопы обратно, пока он еще не забыл дороги к благоразумию. А если б не повернула? Если б замешкалась и я бы успел сделать еще шаг-другой?
Так что имейте дело с любимыми, насчет которых вы не обольщаетесь. Насчет которых у вас достаточно объективности, чтоб возразить приятелю, вздумавшему восхититься ее фигурой: «Зато она злюка, каких свет не видывал!» А если он восхитится ее добротой, то чтоб у вас хватило мужества и скептицизма заметить: «Но ведь у нее кривые ноги!»
Но и конечно не давайте в обиду своих возлюбленных, это непорядочно, не по-мужски. Приятелю, который станет критиковать вашу подругу, говоря, что она злюка, каких свет не видывал, вы ответьте: «Зато у нее ноги – прямые, как телеграфные столбы!», а если приятель скажет, что ноги, прямые как столбы, это плохо, то дайте ему по физиономии и заведите другого приятеля. А заодно и другую любимую, потому что ноги, прямые как столбы, это, пожалуй, действительно не совсем то, что надо.
Одним словом, не обольщайтесь. Еще раз: не обольщайтесь! Не кричите: «Ах, это самая лучшая на свете девушка!» – нет ничего более легкого, чем так кричать. У самого паршивого человека достаточно положительных качеств, чтоб, скомбинировав их выгодным способом, вообразить, что имеешь дело с ангелом божьим. Женщина как лужа с разбросанными по ней камнями, а влюбленный как эквилибрист – прыгая с камешка на камешек, он добирается до середины, не замочившись. Но достаточно ли сухих ног, чтобы утверждать, что шел по пустыне? Когда пыл, азарт и сила любви спадают, наш эквилибрист продолжает путь обычным шагом и, утопая по пояс в грязи, ругает на чем свет стоит ее. Лужу! Ту, которая казалась ему пустыней. Самой лучшейнасветедевушкой!
Но разве виновата она? Сам виноват. Слишком многого хотел. Самойлучшейнасветедевушки хотел, ишь как возомнил о себе! Ну и расплачивайся теперь. А она ни при чем. Ее винить нечего.
…Хватит. Мы как-нибудь еще поговорим об этом. В другой раз. Пока что автору самому не все еще ясно и данном вопросе. Хотя он и обладает большим опытом но этой части, но собирается в ближайшие годы приобрести еще больший, и тогда, обобщив его, выскажется с полной определенностью. Изложит свои взгляды более четко.
Я же не говорю: не влюбляйтесь совсем! Я говорю: не стройте иллюзий. А влюбляться – пожалуйста, комично, разве я говорю: нет? Если у вас накопилось достаточно сил, – конечно, влюбляйтесь. Каждый человек, когда в нем накапливается изрядно сил, обязательно влюбляется, поскольку наличие сил всегда рождает ситуации, в которых их приходится тратить. А где вы еще истратите столько, сколько в любви? В любви вы столько истратите, что вам тошно станет, ляжете у порога и язык вывалите прямо на шершавый цемент, по которому все ходят. Слаще меда покажется вам этот обшарканный цементный порог, потому что горько вам будет так… ох, как будет горько!
«Горько! Горько!» – и рюмки кверху.
59
И вот они стали встречаться – раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет, – на седьмой встрече девушка Бэлла спросила Верещагина: «А вы могли бы на мне жениться?»
«Не мог бы», – ответил прямодушный Верещагин. «Почему?» – поинтересовалась пытливая девушка Бэлла! и добавила, что она вообще-то немного легкомысленная, но если бы вышла замуж за Верещагина, то сразу же стала бы строгой и неприступной, то есть переродилась бы. Верещагина тронула искренность этого предварительного обещания, но тем не менее он повторил, что не женится. «Я вообще не хочу жениться», – сказал он, не желая сильно обижать собеседницу. Чтоб не вышло, будто он вообще-то ищет жену, но девушка Бэлла ему не подходит.
Бэлла спросила, почему он вообще не хочет жениться. Она уже не настаивала на браке лично с нею, но поскольку привыкла думать, что все мужчины так или иначе рвутся к супружеству и разногласия у них с женщинами лишь в сроках, причем у женщин всегда почему-то больший нетерпеж, то удивилась верещагинскому «вообще» и спросила: «Как это вы вообще не хотите жениться? »
Верещагин в ответ сердито нахмурился и громко произнес: «Ну, скажите, скажите, что я сделал такого, чтоб жениться? Ничего я не сделал!»
Эти слова не только обидели, но даже встревожили девушку Бэллу. Верещагинскую позицию, выраженную вопросом: «Что я сделал такого, чтоб жениться?», она восприняла не только как оскорбительную для нее лично, но и как угрозу девушкам всего мира или, по крайней мере, страны: если все мужчины станут думать, что, прежде чем жениться, нужно что-то сделать, то, пожалуй, прекратится род человеческий. «Так нельзя рассуждать, – сказала она строгим, почти государственным голосом. – Это для тюрьмы, нужно что-то сделать, чтобы попасть в нее, а женитьба – это не тюрьма, вы очень ошибаетесь!»
«Разве я сказал: тюрьма? – возмущенно закричал Верещагин. – Не тюрьма, а приз!.. Орден! Медаль! Награда!»
Он стал, громко топая, ходить по комнате, а у девушки Бэллы отлегло от сердца. Последние слова Верещагина ей очень даже понравились. Девушкам вообще нравится, когда на них кричат. Они говорят: «Пожалуйста, не кричите на меня», а на самом деле очень любят. Это естественно: они хотят эмоционального к себе отношения, а что может быть эмоциональнее крика? Пожалуй, только еле слышный шепот. Поэтому девушки больше всего на свете любят еле слышный шепот.
«Пожалуйста, не кричите на меня, – сказала Бэлла и тут же спросила: – Значит, я награда? Медаль?»
«Какая ты медаль!» – отозвался Верещагин, рассерженный тем, что разговор принял такое глупое направление. Ведь он что имел в виду, говоря: «Я не сделал ничего такого, чтоб жениться»? А то, что человек должен совершить в своей жизни какой-нибудь выдающийся поступок и этим доказать свое право на продление рода. А девушка Бэлла его мысль извратила, разговор увела в сторону. «Какая ты медаль,- сказал ей в сердцах Верещагин. – Ты – значок!»
60
Таким образом, никаких особых сердечных чувств к девушке Бэлле Верещагин поначалу не испытывал и не ждал их в дальнейшем тоже: горизонт его души не был отягощен грозовой любовной тучей. Вьюжный зимний вечер, кинотеатрик, короткое летнее платьице на сцене, сам он, запорошенный, промерзший, одинокий – все это как-то забылось; уже со второй или с третьей встречи Верещагин считал, что с девушкой Бэллой его познакомил убежавший потом к троллейбусу приятель, одним словом, ничего возвышенного в чувствах Верещагина не осталось, и, когда в назначенный час у его двери раздавался звонок, он испытывал лишь легкое приятное волнение оттого, что кто-то принес к нему свое тело и душу. Он так и говорил себе, почти вслух, идя открывать дверь: «Кто-то принес себя ко мне», хотя прекрасно знал – кто. И вообще он ошибался глупейшим образом: женщина никогда не приносит себя, она приходит взять. Незнание этого простого биологического закона привело со временем к тому, что Верещагин понастроил уйму несусветнейших иллюзий, под развалинами которых впоследствии долго корчился.
