Помолчали.
— Слов нет, — тихо сказал Ариец. — Не люблю нижний уровень…
— Помню я, что ты не любишь. Какого хрена тогда сюда занесло?
— Слушай, не поверишь.
— Поверю, почему бы и нет? Ладно еще девчонка. Странная она. Не из наших точно, но в ней чувствуется что-то… В смысле, не первый раз под землей. Но пацан желторотый. А выход тут — еще ниже спускаться сначала придется.
— Черт. Подскажешь?
— Куда я денусь. Должок за мной. Я помню. Не хмурься, и просто так бы помог. С патронами у тебя тоже беда, как я правильно понимаю?
— Есть немного.
— Лады. В схрон завернем, пособлю чуток. Но много не жди.
— Понятно. И за это тебе будет большое и человеческое. Ты давно наверху был?
— Давно. Не помню уже. А зачем мне этот верх? Мы тут под землей все новости первыми узнаем.
— Ага… говори, говори. И что там по поводу сегодняшних жертв слышно? Чем ночь закончилась?
— Ну, знаешь. Рано еще. Таких сведений нигде нет. И вообще… мне кажется однажды эта ночь не закончится… Но не суть. Ты что-нибудь об анабиозниках слышал?
— Каких еще анабиозниках?
— Эпидемия там у них, наверху, и никто в ус не дует. Мой друг в морге работает, так рассказывал. Впадают в анабиоз преимущественно молодые люди. Сердце не бьется, не дышат. Короче, ни на что не реагируют. А потом бац — в один прекрасный момент они встают. Наверное. Потому что друг этого не видел. Сейчас их всех забирают, а раньше хоронили, мама не горюй.
— Чепуха какая-то… Хотя…
— Не чепуха. Я сам одного такого видел. Увезли сразу. Так вот. Мой друг там сопоставил кое-какие факты и вот что он говорит…
К какому выводу пришел друг Арийца Прима так и не узнала. Вдруг ни с того, ни с сего заорал благим матом Бармалей и подскочил на лавке. Сидел и смотрел на девушку огромными, страшными глазами, когда в проеме возник Ариец.
— Проспались? Вот и славненько. Нам пора.
АРИЕЦ
Дикарь осунулся, глаза втянулись внутрь черепа, между бровями проложили дорогу две глубокие складки. Он ничем не напоминал того весельчака, каким привык его считать Ариец. Видимо, не прошли для него даром те трое суток, проведенные на нижнем уровне. Если правда то, что он рассказывал — а у Арийца не было причин сомневаться, он просто привык делить все на два — мужику крепко досталось.
— Все запомнил? — глядя себе под ноги, спросил Дикарь.
— Все.
— Хорошо. Там есть короткая дорожка, но тебя туда посылать не буду.
— Ловушки?
— До дури. "Дождь" и "виртуалка" в том числе.
— Да уж. Мало приятного.
— Это точно. И указатель со временем стерся. Сам едва не вляпался, когда сюда шел. Так что пусть подольше будет, зато спокойнее. Будем надеяться, что все обойдется… Мне повезло, вам может не повезти… Не дай заманить себя еще ниже, — вдруг сказал он и Ариец удивился.
— Заманить? Что ты имеешь в виду?
— Знаешь, раньше, у меня было чувство, что я сам себе хозяин. Куда хочу, туда и иду. И никто, да и ничто, не заставит меня свернуть туда, куда я не хочу. Сейчас другое…
— Ты устал, Дикарь. Тебе отдохнуть надо. Может, на поверхности…
— Тошнит меня от этой поверхности, друг. Помню одно такое утро лет пять назад. Трупы, трупы. Цивилизация, блин. Но в другом ты прав. Надо отдохнуть. Дойду до своих. Если говоришь, в карстовую соваться не стоит, путь долгий. Отсижусь. Точно со мной не пойдешь?
— В Логово? Не ближний свет на другой конец города тащиться. Да и переход этот… Я имею в виду мимо реакторов. Вспоминать не хочу.
— Ну ладно, бывай тогда.
— И ты бывай. Спасибо. За патроны. За гранату вообще отдельное спасибо. И за нож для пацана.
Дикарь кивнул, давая понять, что разговор закончен. Он повернулся и пошел прочь, но вдруг остановился.
— Слышишь, диггер, у тебя не бывает такого странного чувства…
— В смысле? — Ариец не дождался продолжения.
— Как будто под черепной коробкой что-то шевелится. Не бывает?
— Нет, — Ариец пожал плечами. — Думай поменьше. Тогда шевелиться нечему будет.
— Точно, — улыбка получилась натянутой. — Ну, бывай.
Шум шагов стих и тьма поглотила Дикаря. Как истинный нью-ди он не пользовался фонарем, но кто мог поручиться за то, что луч света не озарял его путь, стоило ему скрыться с глаз посторонних?
Они ждали его у развилки — двое спутников, которых ему навязала судьба, пробив на жалость. Только напрасно думать, что не открой он дверь, быть бы ему сейчас в другом месте. Все равно оказался бы здесь. Через день, через неделю. Судьба набросила ему на шею ошейник еще тогда, десять лет назад, когда он ушел в свой первый заброс. С тех пор то ослабляла, то натягивала поводок. И чья вина в том, что сейчас она подтянула его к себе, садистом, впитывающим боль, заглядывала в лицо и дышала распахнутой пастью последнего уровня?
— Смотрю, ты перестала спрашивать меня, когда мы поднимемся на поверхность, Прима, — вырвалось у диггера на ходу. — Понравилось?
— Перестала, — тихо ответила она. — Я знаю, что мне уже не выбраться отсюда.
— А мне? — он резко обернулся, ослепив ее лучом. Она не прищурилась. Смотрела прямо на него. Зрачки вопреки всему расползались чернильными пятнами.
— Тебе? Не знаю.
— Хоть на том спасибо, — с сарказмом сказал Ариец, — что не похоронила меня. Тебе прямая дорога наверх — в ясновидящие. Раз уж взялась предсказывать будущее.
— Не злись, Ариец, — еще тише сказала она. — На себя не злись. Ты же знаешь, добрые поступки не остаются без наказания.
— Да? По-твоему выходит, что добрый поступок — это преступление? Раз требует наказания.
— Что ты пристал к ней! — подал голос Бармалей. В глазах то ли от обиды за девушку, то ли от слепящего света, дрожали слезы. — Отстань от нее! Ты мизинца ее не стоишь! Пристал…
— Ребята, — лучезарно улыбнулся Ариец, — а я вас не держу. Вы свободны.
Повернулся, вошел в туннель, отходящий от основного под прямым углом. Злой и непреклонный. Его пыл малость остудил звук шагов за спиной. Судя по перестуку, его спутники торопились, боясь упустить его из виду.
Забредил как в лихорадке сточный ручей, пересыпался мутным потоком через завалы из мусора. Слепая тьма прозрела — теперь два световых пятна, почти синхронно скользили по стенам.
Перешагивая через торосы, Ариец вспомнил Дикаря. Куда делся чудаковатый, улыбчивый парень, казалось, со встроенным внутри пультом, что позволял ему легко переключаться с одной темы на другую? Дерганный, беспокойный. И эта странная тема о молодых людях, впавших в анабиоз. Тогда, в схроне, он наклонился к самому лицу Арийца и прошептал:
— Я не договорил тогда. По поводу анабиозников. Хочу что б ты знал. Ты же… сколько тебе лет, Ариец?
