На другом конце был виден наиболее аккуратный из всех бараков, виденных нами здесь, высотой в пять метров и метров десять шириной по фасаду. Он был выкрашен в ярко-красный цвет и весь покрыт магическими символами, похожими на языческие письмена северо-американских индейцев.
Посреди фасада была высокая дверь, которую охраняли два автоматчика-курета.
Солнце уже почти зашло за горизонт. Моурби заставил нас прошагать через всю площадку к дереву. Около ста зрителей с зажженными факелами расположились прямо на земле по обе стороны площадки.
Моурби величественно указал в сторону красного барака.
– Как вам нравится мой дом? – спросил он.
– Просто прелесть, – ответил я.
– Со мной живет один мой приятель, но днем он спит. С ним вы и должны будете встретиться.
Мы подошли к подножию большого дерева. Моурби оставил нас там на попечение стражи, а сам вышел на середину площадки и обратился к куретам по-гречески.
Мы договорились между собой, что будем ждать почти до самого конца поединка, каков бы ни был его исход. Когда дикари будут более всего возбуждены, и все внимание будет сосредоточено на последнем аккорде поединка, мы попытаемся вырваться. Женщин мы поставили в центре нашей группы. Сам я пробрался к воину, державшему в правой руке меч. При первом же удобном случае я намеревался прикончить его на месте. Но очень плохо было то, что мы находились на дальнем конце площадки. Чтобы пробиться к лошадям, нам нужно было проложить себе путь через все это пространство.
– …И тогда, тем вечером, – вещал тем временем Моурби, – Мертвый поднялся, сокрушил этого могучего воина, Гассана, переломал ему кости и бросил его на наше место для пиршества. Затем, после того, как он убил этого страшного врага, он выпил его кровь прямо из горла, съел его печень, сырую и еще дымящуюся. Вот что он сделал в ту ночь. Велико было его мужество…
– Могучий! О, Могучий! – взревела толпа, и кто-то начал колотить в барабан.
– Теперь мы будем звать его, чтобы он снова был с нами! – закричал Моурби. Толпа одобрительно взревела:
– Чтобы он снова был с нами!
– Ура! Ура! Ура!
– Ура! Ура! Ура!
– С острыми белыми зубами!
– С белой, белой кожей!
– Руками, которые все крушат!
– Ртом, который пьет!
– Кровь жизни!
– Великое наше племя!
– Великий Мертвый! Великий Мертвый!
Глотки людей, полулюдей и нелюдей дружно обрушили этот бравый гимн на площадку, как могучую волну прилива.
Наши стражники также ревели во всю глотку.
Миштиго закрыл свои чувствительные уши, лицо его выражало крайнее мучение. Моя голова тоже зазвенела. Дос Сантос перекрестился, но один из стражников покачал головой и поднял свой меч. Дос пожал плечами и снова повернул голову в сторону дикарей.
Моурби подошел к бараку и трижды постучал в дверь.
Один из стражников распахнул ее перед ним. Внутри виднелся огромный черный катафалк в окружении черепов людей и животных. На нем покоился гроб черного дерева, украшенный изогнутыми золочеными полосами.
По приказу Моурби стражники подняли крышку.
В течение следующих двадцати минут новоявленный шаман делал множество уколов во что-то, находившееся внутри гроба. Движения его были медлительными и полными торжественности. Один из стражников отложил в сторону меч и стал помогать ему.
Барабанщики продолжали отбивать на своих барабанах прежний ритм.
Толпе стало интересно, и она притихла.
Потом наступила абсолютная тишина.
Моурби повернулся к племени.
– Сейчас Мертвый поднимется! – торжественно провозгласил он.
– Восстанет! – завопила толпа.
– Сейчас он придет, чтобы принять новую жертву!
– Сейчас он придет… – вторила толпа.
– Воскресни, Мертвый! – заорал Моурби, повернувшись к катафалку.
И он воскрес!
Огромный и необъятный!
Похоже, что он весил не менее полутора центнеров.
Он сел в своем гробу и стал озираться. Потом потер грудь, под мышками и поясницу. Выбравшись из своего огромного ящика-гроба, он тяжело облокотился о катафалк. Моурби теперь казался рядом с ним карликом. На великане была только набедренная повязка и огромные сандалии из козьей шкуры. Кожа его была белая, мертвенно-белая… белая, как медуза…
– Альбинос! – прошептал Джордж, но голос его был слышен в каждом углу площадки, потому что это был единственный звук.
Моурби бросил взгляд в нашу сторону и улыбнулся. Он взял Мертвяка за руку с короткими тупыми пальцами и вышел из барака на площадку.
Мертвяк отпрянул назад, испугавшись света факелов, но затем снова двинулся вперед. Когда он подошел поближе, я с интересом начал изучать его лицо.
– На его лице нет следов разума, – тихо сказала «Рыжий Парик».
– Вы видите его глаза? – спросил Джордж, щурясь. Его очки были разбиты в драке.
– Да, они розоватые.
– У него есть складка эпикантуса?
– Гм… Да.
– Ха-ха. Он монголоид и, держу пари, полнейший идиот. Вот почему Моурби так легко управляется с ним. И посмотрите на его зубы! Похоже, что они подпилены!
Я присмотрелся. Мертвяк оскалился, потому что начал осматривать яркую верхушку головы «Рыжего Парика», и я увидел уйму отличных острых зубов.
– Его альбинизм является главной причиной ночного образа жизни.
Смотрите! Он уклоняется от света факелов! Он чрезвычайно чувствителен ко всей видимой части спектра.
– А что вы можете сказать о его гастрономических наклонностях? – поинтересовался я.
– Они приобретены в процессе воспитания. Многие примитивные народы пили кровь своего скота. Некоторые сохранили этот обычай вплоть до начала двадцатого века. Вы обратили внимание на тех лошадей, мимо которых мы проходили? Кровь, как вам известно, очень питательна, если только вы сможете предохранить ее от свертывания, и я уверен, что Моурби наверняка держит этого идиота на подобной диете с самого детства. Поэтому, он, конечно, вампир – так он был воспитан.
– Мертвый воскрес! – закричала толпа.
– Мертвый велик!…
Моурби медленно огляделся и внезапно направился к нам, оставив вампира одного среди площади с идиотской ухмылкой на лице.
– Мертвый велик! – произнес он, подойдя к нам и ухмыляясь точно так же, как и его воскресшее дитя. – Он изумителен, не так ли?
– Что вы сделали с этим несчастным существом? – спросила Рыжий Парик.
– Почти ничего, – махнул рукой Моурби. – Он родился уже подготовленным для такой роли.
– Что за инъекции вы ему делали? – спросил Джордж.
– О, перед тем, как выпустить его на этот поединок, я накачал его новокаином. Отсутствие реакции на боль только усилит его ореол несокрушимости. Кроме того, я сделал несколько гормональных уколов. За последнее время он набрал вес и поэтому стал несколько неуклюж. Так что уколы послужат некоторой компенсацией излишнего веса.
