«...Не обязательно было этого избегать. Это просто шоколад вежливости, в конце концов»
В таком шоколаде не было абсолютно никакого глубокого смысла. «Шоколад Вежливости» был для того и придуман, чтобы не иметь глубокого смысла.
Тем не менее, для неё это было очень важное решение. Глубоко в сердце она множество раз шептала себе: «почему на моем жестком лице была улыбка, хотя это принесло мне столько хлопот?»
Хотя они однажды пытались убить друг друга, они также однажды сражались бок о бок.
«К тому же, он молчит о том, кто я есть»
Поскольку это был шоколад вежливости, неуместности быть не должно. Не было никаких оснований опасаться создать ложное впечатление.
Она собрала волю в кулак и достала свёрток из сумки.
«Такая трата...»
Она не подарила.
рука перестала двигаться, когда вдруг увидела, как Тацуя положил свою руку Миюки на плечо.
«Почему в такое время я...»
И была ещё больше ошеломлена, когда поняла, что рука перестала двигаться из-за шока от увиденного.
«Что же со мной происходит!»
Жаль, конечно, что шоколад пропал даром.
«Но это несущественно»
«Более важно, тогда я будто...»
Для Лины настоящей проблемой было это.
«Я... получила шок из-за симпатии к Тацуе?»
«Это не шутка!» — мысленно прокричала Лина. Её глубоко обеспокоили собственные рассуждения.
«Я отказываюсь принимать! Я совершенно отказываюсь принимать, что у меня могут быть такие чувства к парню, у которого такой большой комплекс сестры, что у него запретная любовь с этой своей противной сестрой!»
«...Я могу признать, что мне он интересен»
Хотя ей было неизвестно, кому она это говорит, Лина провозгласила это в сердце.
«Мне интересен Тацуя. И не просто интересен, а чрезмерно интересен»
Эта мысль походила на ворчание. Тем не менее, она сама не понимала, на кого ворчит.
«Но это всё! Это из-за унижения, которое я из-за него испытала! Пока я не сотру пятно поражения, я не смогу выкинуть Тацую из головы!»
Нормальная девушка, возможно, язвительно заметила бы про себя, что если бы это было так, не нужно было бы готовить шоколад, наверное, следовало бы подготовить белую перчатку.
Тем не менее, на этот раз у Лины не было так много хладнокровия.
Когда у неё было такое неустойчивое настроение, и она открыла дверь, то ей стало известно об аномалии.
Её разум быстро охолодел.
Сильвия вернулась домой, поэтому Лина сейчас жила одна.
Но несмотря на это она ощутила присутствие человека.
По спине пробежал холодок.
Слишком небрежно с её стороны не знать об этом, пока не открыла дверь, поэтому она упрекнула себя. Умственно готовя себя к этому, она осторожно проскользнула внутрь.
Слишком поздно для предусмотрительности, подумала она, но закрыла дверь без единого звука.
На мгновение она подумала, что делать с обувью. Это было не такое уж и большое размышление, но она посчитала, сколько ей потребуется убирать позже.
И ещё раз она упрекнула себя: «выкинь глупости из головы!», — она тихо положила сумку на пол и осталась в согнутом положении, чтобы ринуться внутрь.
— ...Похоже, что ваше заявление о том, что способности восприятия не одна из ваших сильных сторон — скромное мнение.
И когда сверху послышался голос вышестоящего офицера с чувством отвращения, она остановилась.
— Если я вам была нужна, я сама могла бы прийти.
То, как Лина подала чай (и закуски) нельзя было тактично назвать гладким, когда она робко беседовала с Полковником Вирджинией Баранс, которая сидела за простым обеденным столом.
Тем не менее, Полковник не сразу ответила на предложение Лины.
— Возможно, вы уже это знаете, но большинство моего опыта армейской службы состоит из тайных операций. И большая часть моей карьеры была в области управления личностными отношениями.
Конечно же, Лина знала о биографии такого знаменитого человека, как Полковник Баранс. Полковник с отличием окончила престижную деловую школу, это указывало на её догадливость, которой никто не будет стыдиться, да и работала она на передовой линии немало раз; у неё была достойная похвалы военная карьера, на которую никто не пожаловался бы.
— Сейчас, когда я сообщила вам о моём опыте, Майор Сириус.
— Да, — Лина выпрямила спину и жестко ответила. Она инстинктивно поняла, хотя и на полпути, что это не те слова, услышав которые следует улыбнуться.
— В отношении текущей операции, я беспокоюсь, что вы, возможно, слишком эмоционально относитесь к цели.
Лина не ответила на прощупывание Баранс. Она пыталась себя подготовить, но когда это настало, вся её готовность оказалась совершенно бесполезной.
— Я бы никогда...
— Действительно. Может, я просто слишком много об этом думала. Если это так, тогда это не зайдет дальше, но... — сказав это, Баранс перевела взгляд на сумку Лины, которая лежала на стуле.
Плечи Лины напряглись.
Если Баранс увидит то, что в сумке, неважно, сколько она будет врать, ничего хорошего не выйдет. Она почти уверилась, что её подозрения верны, но это, вероятно, склонит чашу весов. Неважно, сколько раз она будет возражать, что это «недопонимание», будет, наверное, невозможно заставить кого-либо поверить...
— Я, тоже, пытаюсь понять вашу особую ситуацию, — тем не менее, Баранс не приказала ей показать, что в сумке, — вы единственная, кто в подростковом возрасте получил титул Главнокомандующего Звезд.
Простое осуждение сопровождалось немного другим взглядом.
— Потенциал для магии, вступившей в новую эпоху для простых людей за счет использования современных магических техник, позволившей волшебникам сделать новые открытия в энергетической теории, весьма высок, но довольно много людей говорят, что вы слишком молоды. Если бы спросили моё мнение, я бы, наверное, провозгласила, что вы слишком молоды на должность Главнокомандующего.
Голос Баранс звучал не так, как другие, скандировавшие о необычности положения Лины.
— Вам уже шестнадцать. Я понимаю, как трудно контролировать эмоции рядом с такими же шестнадцатилетними.
Понимая, как должны на неё повлиять серьезный тон и настроение вышестоящего офицера, Лина склонила уши со смиренным взглядом.
Однако увидев искренний взгляд на лице Лины, Баранс почему-то немного обиделась.
— ...С вашей точки зрения я уже старуха, но я чувствую себя на двадцать лет моложе.
— Глупости! Я бы никогда не подумала ничего подобного! — Лина отчаянно и решительно бросилась, чтобы защититься от необоснованного обвинения.
Тем не менее, вместе с тем Лина почувствовала странное и удивительное облегчение. Полковник, эта безупречная женщина-офицер, у которой совершенно нет брешей в обороне, показала немыслимо «милый» аспект, из-за которого напряжение Лины спало.
