— Начинайте, — повторил я. — Быстрее начнем, быстрее закончим.
— Вы видите личные сны? — спросил он.
— Да, — сказал я. Стрелка не шелохнулась.
— Что вы видели в последний раз?
— В моем личном сне? — уточнил я. (И подумал: не в Хельгином, а в моем).
— Разумеется.
— Пирожное. — Стрелка чуть-чуть шевельнулась.
— Вкусное? — после паузы спросил первый.
— Не знаю. Наверное, сладкое.
— Вы не ощутили вкуса?
— Я его не ел. Я угощал моего друга.
— То есть, вы видели во сне друга… Он любит пирожные?
— Он большой сладкоежка, — сказал я, думая о своем белом слоне. Очень большой.
— Гм… — Первому что-то не нравилось в поведении стрелки. Мне тоже. Вам было приятно угостить друга?
— Я несказанно обрадовался, когда он попросил пирожное. Я сам ему предлагал, он долго отказывался, но потом наконец взял… — (Стрелка подрагивала, но едва заметно).
— Так-так… Он, этот ваш друг, живой?
— Живее, чем вы.
— Понимаю. Но я-то имею в виду: не во сне, а в действительности. Он не умер? То есть…
— То есть, не являются ли ко мне в снах души умерших? Я не знаю, жив ли мой друг, или уже умер. Последний раз мы виделись двадцать два года тому назад. В детстве. (Вот теперь я точно не соврал. Я не знаю, жив ли тот белый слон и сколько вообще живут слоны).
— Ностальги-ия… — бормотал первый, записывая. — Детская дру-ужба… доброжела-ательность. Что ж, замечательно! Для десантника у вас — на редкость здоровые личные сны. Теперь о трансляциях… Какой уровень восприятия идеологических трансляций вам доступен?
— Лекция. Иногда диспут.
— Участник диспута?
— Слушатель.
— При-мити-ивный… В этом нет ничего плохого, господин Тихомиров. Наоборот: чем проще, тем надежнее. Та-ак… Какую трансляцию вы видели в последний раз и когда?
— Гастрономическую. Вчера. — (Сон Хельги не был трансляцией: я видел его без транслятора. Стрелка не шелохнулась).
— В какой интерпретации?
— Завтрак в молочной столовой.
— Примити-ивная… Было вкусно?
— Сытно. — (Я не ел: я был сыт. Стрелка не шелохнулась).
— Благодарю вас, достаточно, — сказал первый. Я снял обруч. — У вас крепкая нервная система. Для десантника — преотменно крепкая. Уступите место хозяйке.
Я уступил.
Хельга поведала им, что видела много алмазов на берегу, но такого берега на самом деле, наверное, нет. Да, она очень хотела бы там побывать. Нет, алмазы ей не нужны — просто побродить, поглазеть. Попутешествовать. Нет, она нигде никогда не бывала, кроме Томска. Уровень восприятия трансляций у нее тоже оказался примитивным…
— Мечты-ы… — бормотал первый, записывая. — Тяга к перемене ме-ест… — Кажется, он был удовлетворен.
— В порядке? — спросил он у того, кто рылся в приемнике.
— Одноканальный, — ответил тот, надевая кожух, и щелкнул пломбиром. Настройка не сбита. Альфа-ритмы в норме.
— Не сбита… одноканальный… Следующую ночь вы проведете здесь, господин Тихомиров? Напоминаю: все, что вы…
— Является врачебной тайной — помню… Я не знаю, где я проведу следующую ночь.
— Поймите меня правильно: я вовсе не намерен вмешиваться в вашу личную жизнь. Но если вы будете спать здесь, необходимо установить еще один приемник. Или можно заменить этот на двухканальный, так будет дешевле. — Он покосился на кувшин и пошевелил носом. — Даже дешевле, чем водка.
— Я заплачу, — сказала Хельга. — Они ведь у вас с собой?
— Не надо, — возразил я. — Следующую ночь я проведу дома.
— Ну, а если все-таки здесь, — сказал первый, — то будьте добры, господин Тихомиров, зайдите днем в Консилиум и купите приемник. Или возьмите напрокат — это и вовсе гроши. Не следует подводить хозяйку…
— Не беспокойтесь, — заверил я. — Идеологических трансляций я не пропускаю. К тому же завтра будет интересная тема: подвиг Великомученика Степана. Я с детства преклоняюсь перед этой исторической личностью. Он был истинный миротворец!
(Обруча на мне не было.)
— С детства? Любопытно… — пробормотал первый. — А впрочем, раз вы стали офицером Миротворческих Сил, вам было виднее. Спокойных снов, сограждане!
Третий закрыл свой ящик, и они наконец-то ушли.
— Значит, ты — Парадонова? — спросил я, когда они ушли. — Одно время у нас были на вооружении РТБИ-16 с «затворами Парадонова».
— Да, я их помню, — сказала Хельга. — Такие живые штучки, которые не хотят работать в чужих руках — засыпают.
— Вот-вот — очень умные штучки. Но каждый все-таки старался раздобыть обычный затвор и таскал в кармане. На всякий случай… Так он был конструктор? Не десантник?
— Десантник тоже. Но главным образом артабиолог. Искусственные формы жизни.
— Наверное, не меньше полковника, при такой-то голове?
— Ефрейтор… — Хельга улыбнулась. — Для военных он больше ничего не придумал. Будем досыпать? Пятый час.
Я кивнул и стал раздеваться. Хельга усыпила карниз, мы снова легли, и она взяла меня за руку.
— Про Гондвану — это он тебе рассказывал? — спросил я.
— Мы с ним часто видели этот сон. Он любил все живое.
— А как он попал на Парамушир?
— Как все… Правда, он сам хотел туда попасть. Он следил за корякскими разработками и сильно недоумевал, когда их засекретили. Он не верил, что их возможно использовать в военных целях, для убийства… А потом случилась эта история с полигоном на Парамушире. Он очень обрадовался, когда получил повестку и узнал, что летит туда. Говорил: «Вот хорошо, разберусь на месте!..»
— Разобрался?
— Почти сразу… Это оказалась жизнь. Она действительно не убивает — в ней нет злобы. В любом человеке, даже в самом добром, больше злобы, чем в ней во всей.
— Ну-ну…
Хельга вздохнула.
— Я все еще глухой, да? — улыбнулся я.
Она вместо ответа прижалась ко мне и погладила по щеке.
— Ты утром уйдешь домой? — шепнула она. — К Нике?
— Я люблю ее, Хельга. Честно. Это не значок.
— Я вижу…
«Тебя тоже», — подумал я.
Она кивнула и легла мне на плечо. Как Ника.
— Давай спать, — шепнула она.
— Поспим вместе? — спросил я.
— Нет. Просто спать. Тебя усыпить?
— Да.
— Спи…
…Хельга разбудила меня в половине девятого — Яков подходил к дому, и она «увидела» его. Мой пуховик он принес на себе. Забрать его оказалось просто: никто меня в штабе вчера не хватился. Никого из первосрочников тоже не теряли — у них была пробная мобилизация. Построили на первом этаже, провели перекличку и отпустили. На радостях, что обошлось, они сразу брызнули по домам и пооставляли в гардеробе кто что. Сейчас прибредают поодиночке, все как один с похмела, и забирают.
