Алам крутанулся на пятке, на ходу запихал кольцо в карман, поспешно обулся и кинулся бежать по разведанной заранее тропинке. Ночного леса он не замечал. Агент пытался разобраться в своем провале. Ведь и психологи изучали снятый о Тейчи фильм. Ведь и все реакции, микродвижения рук, губ, лицевых мускулов — все свидетельствовало, что Тейчи обязательно ухватится за предложение. Что же пошло не так?
Изо всех лидеров команд Тейчи выглядел самым подходящим для перевербовки. Роланд, на которого все ссылались, как на самое влиятельное в Игре лицо, для замысла Дома Куриту не подходил вовсе: все успехи Роланда, все его влияние и могущество лежали в рамках законов Арды, изменять которые король никогда не пытался. По той же причине не подходил и Лесник: да, пробовал он когдато завоевать Игру… Но додуматься до введения нового закона не сумел. А может, сумел, да смелости и настойчивости не хватило пробить. Действовать в рамках стабильной системы все равно, что катиться по рельсам. В любом деле нет ценнее человека, способного прокладывать новые рельсы, то есть менять правила игры на ходу. Тейчи подходил идеально — он неподдельно возмущался существующими порядками и не стеснялся менять их, если считал нужным.
А имя-то какое выбрал: Гортхауэр! Чтобы понять, мало фильм посмотреть, недостаточно и книгу прочитать. Надо еще источники перекопать, тогда только и узнаешь, что Гортхауэр создал Кольцо Всевластья. А уж главным темным персонажем в сюжете Гортхауэр стал много позже, и известен больше под вторым именем — Саурон Черный… Но это все на интеллектуалов рассчитано. Алам ломал голову над куда более простым вопросом: почему же Синий Дракон не взял кольца? Почему человек отказался от власти? Ему же реальный, разумный выход предлагался. В чем дело?
Ровной трусцой Алам выбежал на роскошную поляну. И представил себе: вот там гольф-клуб построят. Тут площадку для вертолетов. Тут уютный отель для важных персон… Все, как везде. Раздвинут границы Земли до бесконечности. Не станет больше никакой Арды. Никаких наивных мальчиков с деревянными мечами, у которых хватает гонору отказываться от хорошего предложения.
Правда, спорить не с кем останется.
Но зачем? Не царское это дело — спорить!
Додумать Алам не успел: из условленного места ему махал рукой почти неразличимый в темноте снайпер. Агент сделал условный жест-отзыв. Напарник выпутался из кустов, подбежал и азартно зашептал в самое ухо Алама:
— Шеф, все отлично удалось. Орбитальные батареи подавлены. Поймал сообщение: все по плану. Высадка самураев Куриту началась!
***
Высадка самураев Куриту началась в четыре часа утра — день в день через десять лет от выгрузки лошадей Всадника Роханского. Только аппарель упала не в зеленую степь, и не влажный травяной сок оседал на борт шаттла, а пережженый бесчисленными взлетами и посадками пепел Черных Равнин на северо-востоке от Осгилиата, главного и единственного космопорта планеты. Армада десантных шаттлов истыкала дырками небесный свод, и звезды удивленно заглядывали под серое рассветное небо, наблюдая, как время разговоров и планов сменяется временем выполнять задуманное, как разворачивается исполинская невидимая пружина, сжатая еще до рождения Арды, — и выталкивает из шаттлов все новые и новые пятерки боевых роботов.
Колонны захватчиков широким веером рассыпаются по Черным Равнинам, гигантские стальные ступни подбрасывают к небу угольный пепел. Вот гарнизон, отвечающий за Железный Кряж — второй батальон Северного Полка, на кратком военном языке — С2. Четыре звена по пять, всего два десятка роботов. Вот два звена в Изенгард. Вот звенья резерва: останутся в Осгилиате, охранять космопорт и лихорадочно сооружаемую базу. Вот еще куда-то пять роботов и транспортер. Струйки пехоты вытекают из огромных пузатых шаттлов, сливаются в плотные тучи и деловито бегут к назначенным целям. Сопротивления на поверхности не ожидается. Орбитальные батареи расстреляны издали, их обломки, должно быть, еще и сейчас чертят небеса где-то над необитаемой территорией.
Планета уже не спит, но как реагировать, еще не знает. Космопорт занят Домом Куриту, там царит неразборчивое ворчание, приглушенная ругань сержантов, хриплый рык капитанов. Солдаты получили завтрак еще в низких мрачных трюмах шаттлов; по небывало большим кускам мяса в мисках Северный и Южный полки догадались о начале операции.
Сегодня!
Сегодня судьба подводит черту под полигонами, стрельбами и смотрами. И люди в шаттлах забывают на миг, что они солдаты, носящие форму и дававшие присягу. Полковника с обожженной мордой, лейтенанта и рядового, элитного пилота робота и "проклятого задрипанного пехотинца" — всех одинаково трясет утренний холод. Нетерпеливо ждут они, пока распахнутся грузовые ворота, и аппарель запустит в землю якорные зубы.
Минни Тауэр сонно ежится на стуле в отведенном уголке трюма, ожидая первых донесений. Министр Тое Коге Дайхацу спокойно спит на далеком-далеком Луфиене, а когда он проснется, на его столе уже окажется первая сводка с новой войны. Председатель совета директоров корпорации "Нетускнеющий свет", напротив, нервно матерится сквозь зубы: его только что разбудили и сообщили, что военные проявляют нехороший интерес к Основателю. Директор видел достаточно, чтобы знать, каким образом ударная армия может проявить к чему-либо интерес, и мгновенно рисует в воображении картину захвата колонии Александра Валле. И представляет, как рассыплется тщательно отлаженная линия доставки кристаллов с Арды на звездную верфь Луфиена, а суперкомпьютер еще не достроен и наполовину! Плохо становится директору, валится он обратно в простыни, и вот уже хлопочет возле него домашний врач.
Спит Лесник, беспокойно ворочается Красильщик Сэпли. Иволга Корона будит Крота: вставай, что-то происходит в Осгилиате, километрах в ста от нас! И мэр Станции Эмин Майл, выглянув в окно, с ужасом видит громыхающих по улице боевых роботов, но еще не знает, чьи они.
Полный генерал Фудо-ме Синоби ликует: донесений о сопротивлении пока нет. Похоже, что разведка не оплошала, настоящей войны и не будет. Поначалу займем все города, потом крупные поселки, потом поселки помельче — и так окончательно завоюем планету. А повстанцы, если даже и появятся, пусть себе шныряют по лесам — в свое время доберемся и до них. Командующий улыбается начальнику разведки: хорошая работа, хвалю! Но Нгуен Бань беспокойно переступает по командному мостику и не позволяет себе расслабиться. На нижних ярусах мостика штабные офицеры яростно зевают с недосыпа, привычными движениями помечают места, где находятся подотчетные им части, вычеркивают один за другим пункты исполняющегося на глазах плана.
