– Я сейчас включу диктофон и тогда все, что вы скажете, будет официальным. Не хотите сказать что-нибудь до этого момента?
– Да, сэр, у меня к вам есть один вопрос, который к делу не относится. Я бы хотел сочетаться браком с Анной Гершель, находящейся в камере напротив. Как это можно сделать и когда?
– Вопрос серьезный, сэр. Следствие еще не закончено, поэтому я не знаю, что можно будет сделать до его окончания. Но я выясню, что думают по этому поводу судья и прокурор. Надеюсь, что вторая сторона согласна?
– Я не знаю, сэр, но, по-моему, она не откажется, – этот вопрос смутил меня, и я покраснел, как школьник.
– А почему бы вам не нанять адвоката? Он бы разобрался, что к чему.
– Нет, сэр, я не могу этого сделать. И дело не в деньгах.
– Хорошо, я постараюсь вам помочь, но вы сами понимаете, что пока это только ваше желание, – он развел руками. – Еще что-нибудь?
– Нет, сэр, включайте.
Следователь включил запись и я начал говорить.
– Я сначала хотел написать прошение о рассмотрении моего дела на Земле, но передумал и хочу сделать заявление. Так вот, я хочу рассказать о том, что происходило на самом деле. В самом начале, когда Петерсон прилетел за мной на корабль, мы договорились с ним о том, что будем сотрудничать с ним. Его интересовали некоторые разработки, до которых он не мог добраться – не хватало для этого полномочий. Так как у меня был доступ во все службы и институты, я и оказался в сфере его интересов. Так и сложилась наша работа. Я разведывал и наводил его, а он работал с этим дальше. Мне приходилось искать и выслеживать тех людей, которые прятали свои новые разработки от обнародования в надежде на Земле продать их подороже.
Петерсон сказал мне, что в случае, если мы и попадемся, то это не преступление против государства и общества, а кража частной собственности, причем пострадавший может тут же заявить о своем приоритете и его права на идеи и разработки сохранятся. Так как, сами понимаете, он ничего не смог бы украсть на Земле, а вот купившие эту информацию должны были некоторое время выжидать, чтобы не попасться на крючок.
Находясь не госслужбе, я не могу заработать больше своего жалования, поэтому и повелся на его обещания. За то время, что мы «поработали», он мне обещал заплатить очень большую сумму. Так вот. Мои сведения поступали к Петерсону, а он был связан с шерифом, – следователь при моих последних словах вздрогнул, – да, да, с шерифом. Он без подозрений мог прижать этих «горе-ученых» к стенке и они вынуждены были кое-чем делиться. Потом я случайно узнал, что они меня кое в чем обманывают, то есть посредничают между своими клиентами и Землей за высокий процент, и я пригрозил Петерсону, что разоблачу их и в результате поплатился за это. Я боялся, что они достанут меня и в камере, поэтому и просил, чтобы мне создали вот такие условия, – я жестом показал вокруг себя. – Но сейчас я продумал все и решил, что так не годится. Я бы стерпел это, если бы они не подставили и Анну. Она здесь совершенно не причем. Все, я закончил. Только у меня одна просьба. Будьте добры, запротоколируйте это сразу же. Я хочу, нет, я требую, чтобы мне поскорее принесли протоколы, и я их подписал.
– Сэр, вы представляете себе, какой шум поднимется, если то, что вы сказали, действительно правда! – воскликнул ошеломленный следователь.
Я показал ему, что он забыл выключить диктофон, и он схватился за голову. Потом выключил его и, забыв папку с бумагами, схватил диктофон и выскочил из камеры. А переживал он не зря, ведь такие диктофоны не имели стирающего устройства.
Но это уже его проблема. Я свое дело сделал, теперь ход за моими оппонентами. В том, что я поступил правильно, сомнений не было, пусть теперь задумаются над тем, что они сами натворили. Судя по всему, если мое заявление сохранится, я должен потерять для них интерес, либо они должны выставить меня сумасшедшим. На месте «хозяина» я бы пожертвовал своими рабами, возвратив им человеческое содержимое.
Дело приобретало большой размах, и накручивать что-либо дополнительно я бы не стал. То, чего они добивались, произошло, меня они упрятали за решетку очень надолго. Кроме меня, они обезвредили преступную сеть. Теперь еще долго никто не решиться играть в эти игры. Следующий шаг можно будет предпринимать еще не скоро, тем более, что корабль, ушедший на контакт, возвратится ой как нескоро. Его положение в их руках, когда захотят, тогда и возвратят, если не уничтожат.
Как говорят игроки в преферанс, все остались при «своих». Кроме меня. Я оказался тем самым козлом отпущения, снискавшим вместо лавров синяки и шишки. Что я могу сделать, чтобы оправдаться? Ничего, абсолютно ничего. Только бы не упрятали в клинику, не оставили этих монстров на станции. Но была еще мысль, которую я отгонял от себя, как назойливую муху, которая постоянно возвращалась. А что, если этот фильм – реальность, а не простое запугивание? Умом я понимал, что этого быть не должно. Такая интервенция не может остаться незамеченной, слишком масштабные последствия. Станция, населенная зомби! Такого не сможет придумать даже самый сумасшедший из всех психов! Чем же они будут заниматься? Проводить исследования? Зачем они будут это делать, и кто воспользуется их результатами? Люди или «внешние силы»? Для людей нужна обитаемая станция, а не роботизированная. Ну, а «те» уже забыли, что такие исследования проводились когда-либо и результаты нужны им как дуновение ветерка в морозную погоду.
Дверь в мою камеру открылась, и вошел следователь с пачкой бумаг в руках. По его лицу я догадался, что все прошло нормально. У меня отлегло от сердца, когда я прочел свои показания, слово в слово. Это значит, что никто пока не вмешался и для меня остается надежда хотя бы выжить. Я с удовольствием подписал бумаги и передал их следователю.
– Сэр, я только что был у вашей невесты, она дала согласие. Я вас поздравляю, – он протянул мне руку и я горячо ее пожал. – Теперь у меня есть основание действовать дальше.
– Вы не представляете, как вы меня обрадовали, – я не удержался и спросил, – как она там?
– Держитесь, сэр, – сказал он, решившись, видимо, еще раз нарушить инструкции и вышел.
Я был доволен. Нет, вру самым наглым образом. Я был очень доволен, буквально счастлив, что все случилось именно так. Во-первых, я победил хотя бы на небольшом участке фронта, враг принял мои условия. Во-вторых, и это самое главное, Анна согласилась быть моей женой. Я кому-то был нужен в этом мире, и мне очень нужна именно она! Мне хотелось прыгать и кувыркаться, петь песни, которые я никогда в жизни не пел. Меня в этот момент не смущало даже то, что увидеться с ней мы сможем еще лишь несколько раз до тюрьмы, а потом – в глубокой старости, если доживем, конечно.
