Головастик припарковала внедорожник рядом с моим, легко выпрыгнула из кабины, улыбнулась и помахала рукой. И тут же недоуменно рассмеялась.
– А что это вы одетые? – спросила она. – Сейчас даже поста нет.
– У нас гость, – ответил я. – Некто отец Федор из московской патриархии, в миру Антон.
Головастик моментально стерла улыбку с лица.
– Как у него с просветлением? – спросила она. – Если он сумел разглядеть мои чары…
– Он ничего не сумел разглядеть, – оборвал ее я. – Его сюда привел на экскурсию Бомж вместе с группой православных священников. Антон от группы отбился и пять дней бродил по пажитям, забрел даже к гуриям…
Головастик расхохоталась.
– Настоящий святой, – сказала она. – Раз уж от гурий убежал…
– Не смешно, – сказал я. – Понимаешь, что задумал Бомж?
– Понимаю, – кивнула Головастик. – С концом света у него ничего не вышло, теперь он решил построить царство божье прямо на Земле. Савонаролы ему мало… Козел! Сколько раз говорила ему – уймись, скотина! А он опять за свое… А где эта экскурсия происходила?
– Отсюда на восток километров… где-то от двадцати до пятидесяти. Антон дошел на пятый день, но вряд ли сильно спешил…
– Тогда поднимемся повыше и полетим на восток, – сказала Головастик. – Составишь мне компанию?
– Конечно.
– Лена? Ах да, ты же не умеешь…
– Лена, если хочешь, я тебя поддержу, – предложил я.
– Не надо, – махнула рукой Лена. – Я лучше рядом с гостем посижу. А то проснется, подумает, что белая горячка.
– Ты не рядом сиди, – посоветовала Головастик, – ты сверху посиди.
Лена густо покраснела. Иногда Головастик бывает удивительно цинична.
– Извини, – улыбнулась Головастик, – не хотела тебя обидеть. Ну что, Сергей, полетели?
– Полетели, – согласился я.
Сегодня в раю был еврейский день. Целая толпа раввинов в черных сюртуках и специфических раввинских шляпах, из-под которых выбивались пейсы, выстроилась полукругом на поле и наблюдала, как трое волчат и пятеро поросят затеяли дружескую потасовку стенка на стенку. Бомж горделиво прохаживался перед зрителями, время от времени он обращался то к одному, то к другому с какими-то не то вопросами, не то пояснениями.
Сверху было хорошо видно, что трава в месте презентации вытоптана очень сильно. Если считать, что все это вытоптали евреи, приходится признать, что они все утро танцевали свою джангу или как у них там называется главный религиозный танец.
– Он приводит все группы в одно и то же место, – сказал я.
– Угу, – согласилась Головастик. – У меня есть идея. Как думаешь, за час-полтора они еще не успеют закончить?
Я молча пожал плечами, вспомнил, что невидим, и сказал:
– Не знаю.
– Все равно попробуем, – решила Головастик. – Полетели обратно. И напомни мне видеокамеру взять.
– Может, не надо? – запротестовал я. – Бомж узнает, что мы с Леной поселились у него в раю, начнет ругаться…
– Пусть ругается.
– Лене неприятно будет.
– И хорошо, что неприятно, – решительно заявила Головастик. – Ей давно уже пора завязывать со слепым поклонением. Она и сама понимает в глубине души, что Бомж недостоин поклонения.
– А кто достоин? – спросил я. – Ты?
Головастик невесело рассмеялась.
– Поклонения недостоин никто, – заявила она. – Мы с тобой не собаки, чтобы вилять хвостом и выпрашивать подачку. Жить надо умом, а не молитвами. Жалко Лену, хорошая девчонка, а так страдает… Ладно, полетели уж.
– А чего лететь? – спросил я. – Давай лучше сразу телепортируемся.
– Точно! – воскликнула Головастик и хлопнула себя по лбу.
Через час евреи все еще были в раю. Только теперь они уже не созерцали райские красоты, не такие уж и замечательные, честно говоря, а дружно молились. Бомж молился вместе со всеми.
– Самому себе молится? – недоуменно спросил я.
– Нет, – ответила Головастик. – Ты не забывай, в этой компании он не Иисус Христос, а анонимный мешиах, который только еще должен прийти в мир. А вопрос о том, бог он, человек или богочеловек, у евреев до сих пор остается открытым. Так что никакого парадокса здесь нет.
– Будет, – заметил я и хихикнул.
– Ага, – согласилась Головастик, – обязательно будет.
Антон, лежащий на разложенном заднем сиденье, недовольно заскулил и попытался перевернуться на другой бок.
– Бедолага, – сказала Головастик. – Потерпи еще чуть-чуть, сейчас все пройдет.
– Ох, что сейчас начнется… – протянул я. – Сейчас у них такая истерика пойдет… Как думаешь, они весь рай загадят или не весь?
– Ничего они не загадят, – сказала Головастик. – Сейчас каждый из них думает, что испытывает ниспосланное богом чудесное видение. Они еще не верят, что рай существует реально.
– Скоро поверят, – усмехнулся я.
– Не скоро. Почему бы богу не вплести в чудесное видение какую-нибудь нелепую вещь, но преисполненную глубокого смысла? Поначалу они воспримут нас как новых персонажей представления, которое устроил Бомж.
– А потом? – спросил я.
– А это зависит только от нас, – сказала Головастик.
Она решительно надавила на газ, включила дальний свет, «хаммер» бодро взлетел на вершину холма, как в рекламе шин «пирелли», и громогласно загудел, как лось-самец в брачный сезон. Евреи уже не молились, теперь они пялились на нас во все глаза.
Бомж встал с колен, что-то сказал ближайшим соседям и вдруг исчез.
– Жми! – крикнул я.
– Лучше остановись, – посоветовал Бомж с заднего сиденья. – А это еще кто такой?
– Антон, он же отец Федор, – ответил я.
– Я не тебя спрашиваю! – рявкнул Бомж. – Нежить!
– Не груби, – сказала Головастик. – Сергей – такой же волшебник, как и мы с тобой. Он заслуживает уважения нисколько не меньше, чем ты.
– Он – нежить, – отрезал Бомж. – Гадкий кровопийца, искусивший мою избранницу.
– Не хами, – посоветовала Головастик. – Ты в курсе, что Сергей раз в неделю посещает Четырехглазого?
– Тоже дьявольское отродье, – пробурчал Бомж.
– Я его не рожала, – усмехнулась Головастик. – Хотя я бы не отказалась от чести иметь такого сына. А ты?
– Останови машину! – рявкнул Бомж. – Ты испортишь мне церемонию!
– Какую церемонию? – переспросила Головастик медоточивым голоском. – Расскажи поподробнее, мне так интересно! Может, мы с Сергеем тоже захотим поучаствовать? Мы тоже крещенные.
– Ты тоже крещенная? – изумился я. – Когда это ты успела?
– Да так, – улыбнулась Головастик. – Любопытно мне стало однажды…
Бомж тем временем разъярялся все сильнее и сильнее.
– Вечно ты потешаешься над святым! – вопил он. – Есть вещи, которые нельзя теребить! Если я скажу тебе, что твоя мать… Останови машину или хуже будет!
Головастик проигнорировала его заявление, зато Антон снова зашевелился, открыл один глаз и пробормотал:
– Господи Иисусе!
Бомж нечленораздельно зарычал.
– Опять ты свои кольца нацепила! – воскликнул он. – Ты обманула меня в тот раз!
Теперь уже и Головастика проняло.
– Я тебя не обманывала! – закричала она. – Я никогда никого не обманываю и сейчас ты возьмешь свои слова назад или я вобью их тебе в глотку! Я честно выполнила все условия!
– Но я не могу сделать такие же кольца, как у тебя! – обиженно воскликнул Бомж.
– А про кольца никто ничего не говорил, – улыбнулась Головастик. – Я обещала научить тебя открывать иные миры и всему, что обещала, я тебя научила. А про кольца мы не договаривались. Понимаешь, Бел…
– Не называй меня Белом! – заорал Бомж.
Улыбка Головастика превратилась в ехидную ухмылку.
– Хорошо, Бомж, не буду, – сказала она.
– И Бомжом не называй!
– А как тебя называть? Иисусом Христом? Ты уж извини, но на этот миф ты не тянешь, рылом не вышел. Хотя… из уважения к твоим ученикам…
– Не смей! – взвизгнул Бомж. Тут он посмотрел вперед и истошно заорал: – Останови машину!
– Сейчас остановлю, – сказала Головастик и действительно остановила ее, только не сразу, а метров через пятьдесят, рядом с первыми рядами экскурсантов.
Она заглушила двигатель, выдернула ключи из замка зажигания, открыла дверь и вылезла из машины. И сразу сбросила босоножки – райская трава очень мягкая и шелковистая, по ней приятно ходить босиком. Выключить музыку она не удосужилась и райские пажити теперь оглашали органные аккорды Джона Лорда.
Головастик сняла темные очки и обворожительно улыбнулась. Крючконосые лица раввинов мгновенно расцвели ответными улыбками. Это неудивительно – Головастик не очень красива по современным меркам, но невероятно сексуальна. Чтобы устоять против ее чар, нужно быть либо безнадежным гомосексуалистом, либо вообще евнухом. Чертами лица Головастик отдаленно напоминает Милу Йовович, но по обаянию Мила Йовович отдыхает.
– Здравствуйте! – провозгласила она. – Позвольте представиться – Сатана, адский Сатана.
