Я изобразил искреннее восхищение.
– Победа в конкурсе привлечет не только миллионы туристов, – продолжил он, – но и солидные гранты от ВТО. Вы знаете, что такое ВТО?
– Всемирная торговая организация? Да, хотя мне кажется, что совсем недавно она стала называться Помощник Глобального Бизнеса.
– Что? В самом деле?
– Нет, я просто…
– Ха! Хорошая шутка. Прямо в точку. Или в больное место. Или куда там еще.
– Но вы сказали, что голосование состоится через месяц. Выходит, работа срочная, не так ли?
– Да. Дело в том, что там были некоторые… э… технические проблемы. – Похоже, он не слишком-то расположен к конкретике.
– И кто еще участвует в соревновании? – спросил я.
– Хороший вопрос. Очень хороший. Кто же наши конкуренты, будь они неладны? – Тайлер порылся на столе и отыскал маленький буклет. – Итак, в этом первом турнире участвуют… – Он ткнул пальцем в страницу и прочитал: – Китай, Франция и США. Я знаю, вы бы отлично подошли для Франции, но у нас там уже есть промоутер, вот почему мы решили предложить вам Америку. – Он жестом показал на окно, будто оно символизировало западное направление.
– Но что конкретно надо делать?
– Ах да. Видите ли, некоторые детали, должен признать, еще прорабатываются. Но в основном… ненавижу эту формулировку, а вы? Как бы поточнее выразиться…
– Может быть, в сухом остатке? – подсказал я.
– Да, в сухом остатке, спасибо. Кандидат, который получит эту работу, должен в рамках рекламной кампании организовать ряд мероприятий в ключевых городах. – Он улыбнулся и облизнул зубы. На этот раз я не сдержался и тоже провел кончиком языка по верхней челюсти.
– Ключевые города – это какие же? – спросил я.
– О, да. Честно говоря, понятия не имею. Вот, смотрите сами. – Он передал мне буклет. Я раскрыл его на странице, озаглавленной «Города-участники, США», но вместо списка прочитал фразу: «Подлежит согласованию и утверждению».
– Так их еще не утвердили? – спросил я.
– Нет, – ответил он. – Хотя я точно не знаю. Надо выяснить. Мы получили этот буклет несколько месяцев назад.
– И насколько я понял, мне предстоит колесить по всей Америке? – Мысленно я уже был там, мчался по просторному хайвею, одна нога на педали газа, другая торчит из окна, греясь под жарким солнцем Вайоминга. Да, я смогу спокойно высунуть из окна и ногу, и руку, потому что машина ведь будет с автоматической коробкой передач.
– Совершенно верно, на «мини».
– Пардон? – Я с трудом вернулся на землю, в английский офис без намека на солнце. – На «мини»? Но у меня есть ноги. И будет багаж. – Не говоря уже о девушке. – Я представлял что-то более вместительное. Может быть, лондонское такси? Нет ничего более британского, чем черный кэб.
– Нет-нет. Мы провели опрос. – Когда он лизнул зубы на этот раз, мне показалось, что он пытается удалить мерзкий привкус только что произнесенного им слова. – И выяснилось, что большинство находит кэбы слишком черными.
– Слишком черными? Тогда почему бы не раскрасить один из них?
– И слишком старомодными. Впрочем, не спрашивайте, я и сам толком не видел этого опросного листа. Но, если я правильно помню, «мини» красочные и смешные, стильные, но без снобизма. Что-то вроде этого. В общем, понимаете. Как это сейчас называют? Крутая Британия?
Я видел в этом лишь единственную проблему.
– Разве «мини» теперь не немецкие машины? – спросил я.
Тайлер снял очки, и челка тут же упала ему на глаза.
– Правильно ли я понял, – произнес он с оттенком усталости в голосе, – что вы не убеждены в том, что эта… э… миссия выполнима?
– Нет, нет, я с удовольствием возьмусь за эту работу. – Небольшая поправка: я был вынужден взяться за эту работу, потому что на мне висел огромный штраф. – Просто на первый взгляд все как-то хаотично и неорганизованно, – продолжил я, – но, как вы могли понять из моего резюме, мне не впервой вытаскивать безнадежные проекты. – Ему совсем не обязательно было знать, что мой последний проект закончился тем, что французский шеф-повар попытался удушить меня салатом из тертых кабачков.
– Вот и хорошо. Что ж, – Тайлер вцепился в мышку и устало щелкнул клавишей, открывая меню компьютера, – в таком случае, у меня для вас несколько вопросов. Анкета. – Он нацепил очки и прочитал с экрана. – Итак, вопрос первый. Каково ваше мнение о национальной безопасности США?
– Прошу прощения?
– Видите ли, речь идет о том, чтобы выявить ваше отношение к заокеанским хозяевам. Мой совет: постарайтесь, чтобы от ваших ответов не слишком веяло террористической угрозой.
– Хорошо. Как насчет такого: «Я только „за“»?
– Что?
– Я только за национальную безопасность.
– Как-то скупо.
– Но что тут еще скажешь? – Мне вовсе не хотелось толкать речь о том, какая это блестящая идея – запрещать проносить на борт зубную пасту.
– Ну, если вы настаиваете… – Двумя пальцами он напечатал мой ответ и принялся зачитывать следующий вопрос. – Как вы относитесь к сегодняшнему ренессансу… – Казалось, посередине фразы силы окончательно покинули его, но он собрался с духом и заставил себя продолжить: – ренессансу в американской религиозности? Религиозность? Что, есть такое слово?
Вау, час от часу не легче. Я формулировал свой ответ с такой же тщательностью, с какой французский кондитер лепит шоколадный трюфель.
– Если мне позволят процитировать Джорджа Майкла, который, насколько я помню, исповедует православие…
– Да?
– «Я должен верить».
– Прошу прощения?
– «Я должен верить». Это слова из его песни.
– Вы хотите, чтобы я это записал?
– Да, пожалуйста. Только, наверное, нужно немного поправить Джорджа Майкла. Давайте напишем «Верить нужно».
Тайлер лишь покачал головой и записал.
– И последний вопрос, обещаю, – сказал он. – Как вы оцениваете американскую внешнюю политику?
Увидев ужас, отразившийся на моем лице, он кивнул. О да, это была бомба.
– Как и все британцы, я очень благодарен американцам за то, что они вступили во Вторую мировую войну и помогли нам освободить Европу, – отчеканил я. «А моя бабушка говорит им спасибо за шелковые чулки», – ну, это я уже добавил про себя.
Тайлер пожал плечами и отослал мой ответ по горячей линии в Пентагон или куда там еще, не знаю.
– Что ж, пожалуй, и все, – сказал он. – Если вашу кандидатуру одобрят, я с вами свяжусь. Или кто-то вместо меня. Видимо, и это попадает под аутсорсинг. Ха!
Я засмеялся, пожал ему руку и поспешил к двери, чтобы он не успел заразить меня своим маниакально-депрессивным юмором. К тому же пора было возвращать себе брюки.
– Вдохнови эту атмосфэр!
Мой американский друг Джейк страдал от… как бы поточнее выразиться… уникального лингвистического состояния, которое выражалось в том, что он не мог говорить ни на одном языке.
Хотя не совсем так. На самом деле он говорил на двух языках – французском и английском – одновременно, так что желательно было иметь вмонтированную в голову стереосистему прослушивания, чтобы разобрать, что именно он говорит. Хуже того, зачастую он произносил французские слова с американским акцентом и наоборот.
К счастью, я довольно прилично знал французский и понимал, что, употребляя слово «вдохнови», он на самом деле имеет в виду «вдохни».
На лице Джейка засияла счастливая улыбка, когда он сделал глубокий вдох, набирая полную грудь воздуха. Я говорю про воздух, хотя сырости и дыма в нем было куда больше, чем молекул кислорода.
Часы показывали десять вечера. Я позвонил Джейку, как только вернулся в Париж, и он пригласил меня к себе на крышу. Иногда мы поднимались туда, чтобы отвлечься от суетного мира и поболтать ни о чем, не без бутылки, конечно. Если не шел дождь и не подмораживало, передвигаться по относительно плоской крыше было довольно безопасно. Главное, не приближаться к коньку, откуда можно было запросто рухнуть вниз с высоты шестого этажа.
Я сидел на омерзительно холодной металлической кровле, прижимаясь спиной к теплой трубе дымохода. Это было популярное место посиделок. Труба была усеяна ожогами от затушенных сигарет и окаменевшей жвачкой, а штукатурка разрисована граффити в виде ухмыляющейся кошки – видимо, кто-то хотел привнести в это место домашнего уюта.
Такую популярность нетрудно объяснить. С того места, где я сидел, открывался потрясающий вид на беспорядочную мозаику парижских крыш. Жилые дома, которые с улицы смотрелись серыми и одинаковыми, демонстрировали свою индивидуальность на уровне горизонта, хвастаясь причудливыми скатами, световыми люками и противозаконными террасами. В одном из зданий жильцы верхних этажей соорудили на крыше лужайку из искусственного газона с пальмой. Два пластиковых шезлонга были обращены к западу, чтобы ловить закат.
Солнце давно зашло, но зато вдалеке заискрилась Эйфелева башня, как будто миллиарды сексуально возбужденных светлячков разом вспорхнули с ее шпиля. В начале каждого часа, от заката и до часа ночи, иллюминация башни исполняла пятиминутный танец диско, и тот фейерверк, который я сейчас наблюдал, мог бы заставить даже самых искушенных и пресыщенных пиротехников воскликнуть: «Вау!»
