– Так помоги мне вернуться домой.
– Невозможно. Предупредить, чтобы ты сбежал, – максимум, что нам по силам. Дальше ты действуешь самостоятельно. – В голубых глазах, устремленных на Кильона, светился острейший ум. – Сумеешь выбраться с Клинка незамеченным?
– Не знаю.
– Если не уверен, то и пытаться не стоит. Помощников, небось, нет?
– Есть один, – ответил Кильон после небольшой паузы.
– Недочеловек?
– Кое-кто, периодически меня выручавший.
– Ему можно доверять?
– Он знает, кто я, и до сих пор меня не сдал.
– А сейчас не сдаст?
– Повода не доверять ему у меня нет.
– Если этот недочеловек способен помочь, отправляйся к нему. Но только если абсолютно в нем уверен. Если нет, выбирайся сам.
– Сколько я должен отсутствовать?
– Ты узнаешь, когда можно будет вернуться. Скоро расклад сил на Небесных Этажах изменится.
– Не могу же я бросить все и бежать! Я тут обжился.
– По нашим разведданным, ничего подобного. Ни жены, ни семьи, ни друзей. Только работа. Вскрываешь трупы, и сам уже похож на труп. Хочешь считать это жизнью – пожалуйста!
– И ради этого ты пожертвовал собой? – Кильон недоверчиво смотрел на ангела сверху вниз.
– Ради встречи с тобой, Кильон? Да, пожертвовал. Я знал, что погибну, и легкой смерти не ждал. Еще я знал, что, если доберусь до тебя и уговорю всерьез задуматься о самосохранении, результат будет хороший. Такой, что моя гибель высокой ценой не покажется.
– Я даже имени твоего не знаю.
– А свое ты помнишь?
– Нет, его удалили, когда загружали новые воспоминания.
– Что ж, тогда расстанемся незнакомыми. Так лучше.
– Понятно, – тихо отозвался Кильон.
– Сделай мне укол, если не возражаешь.
Ладонь Кильона легла на шприц с морфаксом-55.
– Я сделал бы для тебя больше, если бы мог.
– Не терзайся из-за моей гибели. Упасть к вам – мое решение, а не твое. Главное – не упусти шанс.
– Не упущу. – Кильон убедился, что в шприц не попал воздух, и свободной рукой легонько надавил ангелу на голую грудь. – Не шевелись. Больно не будет.
Он вонзил иглу в тело ангела и нажал на поршень.
Ангел вздохнул и задышал спокойнее.
– Сколько у меня времени?
– Пара минут. Может, меньше.
– Отлично, потому что я забыл кое-что рассказать.
Жужжание механизмов, лязг и треск электромеханического коммутатора, стук реле, урчание ответного сигнала. После десяти-одиннадцати гудков Фрей наконец ответил:
– Кому это неймется?
– Это Кильон.
– Мой любимый монстр! – Фрей сделал паузу, и Кильон услышал шум бара – грубый хохот, звон стекла, сигнал, вызывающий боксеров на ринг: не то по радио, не то по телевизору транслировали поединок. – Что-то ты раненько на операцию собрался. У меня нет при себе швейного набора.
– Возникли проблемы. Нужно потолковать с глазу на глаз.
– Откуда звонишь?
– Из кулинарии по пути домой. – Кильон прикрыл рот ладонью, заметив, что сидящий у витрины хозяин лавки бросает на него недовольные взгляды: тот явно хотел, чтобы посетитель звонил с уличного таксофона, а не с телефона, притаившегося в глубине зала. – За мной хвост.
– Точно или возможно?
– Сегодня кое-что случилось. Пока больше сказать не могу.
– Ясно, – после долгой паузы проговорил Фрей. – В одном я уверен: ты не из тех, кто паникует без повода. Домой не ходи. Сможешь сюда добраться так, чтобы хвост не притащить?
– Постараюсь.
– Удвой бдительность, но при этом веди себя как ни в чем не бывало.
– Думаешь, это легко?
– Прежде у тебя получалось. Учись заново.
Он отсоединился, а Кильон замер с трубкой у уха, понимая, что привел в действие силу, которую теперь не остановишь. Фрей – потенциальная лавина. Легонько подтолкнешь – рванет вниз с ревом и грохотом навстречу катастрофически непоправимым переменам.
Кильон положил трубку на базу и вышел из зала.
– Спасибо! – Он бросил на прилавок горсть монет.
– Выше голову, не думай о плохом! – посоветовал лавочник, скребя жирный подбородок.
Кильон вывел машину с трассы, припарковался у обочины и взял сумку с пассажирского сиденья. Сумку он принес из морга. Черная кожаная оторочка по краям обтерлась и стала бежевой. Ручка кожаная, золотая защелка, на бирке значится: «Доктор М. Кильон». Сумка раздвигалась гармошкой, демонстрируя целый арсенал карманов и гнезд на защитной подкладке. Кильон запер машину и поправил шляпу. Пятый район не из благополучных, да и время позднее. Интересно, увидит ли он еще свою машину?
«Розовый павлин» в глаза не бросался. Он притаился в тупичке, упиравшемся в черную стену из породы, составляющей Клинок, в скалу, тянущуюся к небу, даже выше, пока не отскакивала назад, образуя следующий ярус. С одной стороны замшелый отель, с другой – замшелый офис таксистов-неудачников, собственных опознавательных знаков «Павлин» почти не имел. Осталась лишь металлическая основа, на которой висела мятно-зеленая неоновая иллюминация, пока Малкину не надоело ее чинить. Окна закрыли металлической решеткой, грязь и сигаретный дым облепили их так, что не определить, горит ли внутри свет. На стенах – археологические слои постеров и граффити.
Кильон скользнул в конец проулка и постучал в дверь. Она приоткрылась, и на асфальте появился полукруг розовато-красного света.
– Я к Фрею.
– Ты Мясник?
Кильон кивнул, хотя жаргонная кличка взбесила. Охранник – дежурил новенький – что-то буркнул и впустил его. В «Павлине» было так влажно, что круглые с синей тонировкой очки Кильона мигом запотели. Он вытер их о рукав и снова водрузил на тонкую переносицу. Внутри царил полумрак – именно так нравилось Малкину и большинству посетителей.
За стойкой стоял сам Малкин – протирал стаканы и краем глаза следил за телетрансляцией боксерского поединка. Худой, страшный, руки покрыты вязью багрово-сизых татуировок, которые выглядели так, словно их делали ржавым гвоздем и дешевым смазочным маслом. Он был в пожелтевшем жилете, на шее болталось полотенце. Из-под жилета выглядывала тощая шея, на загрубевшей коже белел шрам-кольцо. Кильон мог только предполагать, что Малкина пытались задушить. Гортань явно повредили – голос Малкина превратился в хрип. Клиентам приходилось наклоняться к нему – иначе не поймешь ни слова.
– Кого я вижу! – воскликнул Малкин. – Ты же недавно сюда заглядывал. Когда я тебя видел? В начале июня? Никак прибавилось хлопот.
– В августе. И пришел я не поэтому.
– Сам знаешь, тебе я завсегда рад. – Малкин потянулся за бутылкой. – Как обычно?
– Без льда.
Малкин налил порцию «Красного глаза».
– Как в морге дела? Вскрывал кого интересного?
– Ну это как посмотреть…
Малкин поставил бутылку на место.
– Хороший мясник нам пригодился бы. Знаток анатомии, так сказать. Что резать, что не резать, с чем человек протянет пару часов, с чем не протянет. Ну, ты меня понимаешь.
– У вас с Фреем таких знатоков и без меня пруд пруди.
– Может, и так. Только Фрей уже не тот, что прежде, а я, видишь ли, хочу слышать визг. Порой слишком быстро захожу слишком далеко, так ведь? – Малкин словно ждал сочувствия за страсть к допросам и пыткам. – А у тебя вот с тормозами полный порядок. Хочу сказать – и Фрей наверняка со мной согласится, – что, если в морге заскучаешь, здесь тебе работа всегда найдется.
– Спасибо за предложение. Только в ближайшее время скуки не предвидится.
– Ясно. Морг есть морг.
– В любом случае я не ищу новую работу. – Кильон пригубил «Красный глаз».
Огненные ручейки потекли по горлу. Как ни модифицируй физиологию, нервная система ангелов к алкоголю невосприимчива. Впрочем, обжигающий вкус «Глаза» нравился Кильону, да еще напиток помогал слиться с другими посетителями бара, на случай если кого заинтересует худой мужчина в пальто, беседующий с худым мужчиной за стойкой.
– У тебя проблемы? – спросил Малкин.
– Да я из них не вылезал.
– Я имею в виду – помимо того дерьма, что притянуло к тебе Фрея. – Малкин впился в него бледно-желтыми глазками, цветом точь-в-точь как моча на круге для унитаза. – В это дерьмо я, между прочим, никогда не лез.
– И правильно делал.
– Не вынюхивал я и что творится в той каморке, когда ты приходишь и запираешься там с Фреем.
– Это тоже правильно.
Малкин входил в организацию Фрея, но кто такой Кильон – вроде бы не знал. Вряд ли Фрей этим с кем-нибудь поделился.
– Фрей ждет тебя в каморке. Ну как обычно.
Кильон полез за кошельком, но Малкин покачал головой:
– Сегодня за счет заведения. Это самое меньшее, чем мы можем отблагодарить за визит.
Фрей обычно сидел в комнатушке, отделенной от основной части бара. Заходили туда по узким ступенькам под аркой. В каморке без единого окна помещались лишь стол и стулья. Из-за узкого дверного проема посетителю казалось, что он угодил в ловушку. Сегодня Фрей сидел один с сигаретой и полупустой стопкой. Его манера держаться говорила без слов: близко не подходи. Чернокожий здоровяк едва умещался на стуле. При первой встрече с Кильоном Фрей был брюнетом. За девять лет волосы постепенно поседели и стали белоснежными.
