но остановка… Я хочу сказать, вы ведь ехали на работу, это конечно неважно, то есть…»
Девушка не говорит ни слова, смотря исподлобья. Она в тени, а слева вам в лицо светит фонарь, слепя глаза. И когда вы неловко замолкаете, она вдруг шагает вам навстречу. И вот уже ее лицо освещено фонарем. Оно прямо перед вами. Во всем мире – только ее лицо. Оно не такое идеальное и не такое… потустороннее, как казалось раньше. Тонкие губы чуть приоткрыты, на левой скуле – родинка.
* * *
Надо мной не было неба – был лишь астероид. Пепельно-серый, он в то же время будто светился: то был отраженный свет блеклого северного солнца, опускавшегося к горизонту. Поверхность астероида была испещрена тысячами кратеров и прорезана бороздами иссохших рек. Мне показалось, что я смотрю на дно озера с его неровностями и завихрениями песка. Хотелось вытянуть руки «рыбкой» и прыгнуть. Я ждал Астарту долгие месяцы, но она оказалась еще прекраснее, чем мог надеяться.
Я скорее чувствовал, чем видел движение Астарты. Ни звука, ни пламени: астероид просто плавно закатывался мне за голову. Я шагнул к ограждению и вцепился в перила. Слева от меня Семен вовсю снимал на телефон. Справа, чуть поодаль, застыла Ольга. Что-то непривычное было в ее лице. Обычно дерзкая и насмешливая, сейчас она выглядела робкой и… маленькой. Девочка, приоткрывшая запретную дверь.
Астарта удалялась, а над морем густели сумерки. Их бетонная серость хлынула в море, обесцвечивая его, скрадывая от глаз, оставляя лишь звук.
* * *
Ольга справилась о нашем самочувствии, по очереди измерила всем давление и температуру. Работая, она смотрела только на манометр.
– Оля, – негромко позвал я.
Она подняла голову. В ее серых глазах мне почудилась тень астероида.
– Ты-то как себя чувствуешь?
Она как будто не сразу поняла вопрос, а потом засмеялась:
– Так сейчас и меня измерим!
Вскоре после ухода Астарты мы разошлись по разным углам. Ольга исчезла в жилом отсеке. Алексей застыл в кресле, с отсутствующим видом смотря на приборы. Александр отправился покурить – для этого на платформе существовала единственная оборудованная площадка. Только Семен пытался балагурить, но, не дождавшись от меня с Александром бурной реакции, замолк.
В небе растеклись чернила, и платформа укуталась в покрывало из желтых фонарей. Через час на море начался шторм: скорость ветра постепенно росла, пока не достигла 14-15 м/с. Волны поднялись до пяти метров. Мы с Александром молча сидели на мостике, а снаружи шумела и разбивалась о бетонные стенки тьма.
Волновой дефлектор был рассчитан на удары волн до десяти метров в высоту, и нынешний шторм не представлял угрозы. К счастью, мне не нужно было дежурить, и я мог спокойно завалиться спать. Забавно, что мужчин, согласно распорядку, расселили по двое, хотя кают хватило бы на каждого. Семен расположился на верхней койке – оттуда лилось бледное свечение телефона. Я закрыл глаза и попробовал различить отголоски шторма, бушующего снаружи, но слышал только слабое гудение – от коридорного освещения. Я провалился в сон.
* * *
Всю обратную дорогу я хотел поговорить с Ольгой, но в вертолете рядом с ней плюхнулся Александр, а на Варандее с нами внезапно затеяли фотосесиию. Когда же началась посадка в самолет, и я смог взглянуть Ольге в глаза, мне показалось, что она смотрит вглубь себя. Я не решился ее тревожить.
Когда я приехал, Даши дома не было – ушла в гости к Наде. Вернулась она ближе к ночи и общалась вежливо и сухо. Мы попили чай – я при этом листал ленту в фейсбуке – и легли спать.
В следующие несколько дней соцсети ломились от фоток астероида – котятки взгрустнули, но наверняка знали, что скоро придет время возвращаться. Дальних планов «Астарты» хватало, а вот ближние были в диковинку. Семен нежился в лучах славы – не только в стенах офиса, но и в инстаграме.
Пролет Астарты вызвал восьмибалльный шторм, а ураганный ветер ударил по портам и прибрежным деревням. Дело, впрочем, обошлось поваленными деревьями, щитами и другой мелочевкой: тут ООН со своими рекомендациями явно перестаралась.
Настроение у меня скакало по всем осям координат: слишком долго ждал, что астероид принесет какие-то там перемены. Сердце рвалось, билось о ребра, влекло прочь. Я успокаивал себя: вдох-выдох, вдох-выдох. Тебе уже не 20 лет, дружище, у тебя невеста беременна.
Корабль у причала – рычаги запылились, смазка в блоках засохла, а он все мечтает о море. Пройдет несколько месяцев – и на палубе устроят ресторанчик с рыбой и картошкой в мундире. Укрепят вход на палубу, потрепанные канаты заменят на новенькие бутафорские. Через годик снимут двигатель, чтобы обустроить холодильную камеру.
* * *
В пятницу в дверях лифта на меня налетел Пластеев. Врезался плечом – больно-то как! Буркнул что-то не глядя.
– Эй!.. – я удержал его за локоть. Он удивленно уставился на меня:
– Паша? Блин, извини… – он задержал дверь лифта рукой. – Что-то я сегодня… Слушай, до сих пор не обсудили! Как вахта-то?
– Как-как… А то ты фоток не видел?
– Вы ехать будете? – пропищала недовольная тетка из лифта. Из бухгалтерии, не иначе.
– Их не захочешь – все равно увидишь… – Пластеев протиснулся в лифт.
В субботу я вышел прогуляться до центра: хотелось вдохнуть город, очистить голову. Накрапывал мелкий дождик, впрочем, минут через десять он полил с удвоенной силой. Зонт я не взял, но на мне была неплохая куртка с мембраной: в такой можно полдня проходить под ливнем, прежде чем вода начнет просачиваться. Я накинул капюшон и чувствовал себя вполне уютно.
Я спокойно переходил дорогу по зебре, а слева приближалась машина – серая лада или логан, что-то неброское. Она ехала небыстро, и времени, чтобы затормозить, было более чем достаточно. Но она не затормозила вообще. Из-за капюшона я только в последний момент понял, что что-то не так, и изо всех сил прыгнул вперед, чтобы не угодить под колеса. Тормоз и шуршание резины по мокрому асфальту.
Я в ярости развернулся: хотелось вытащить водителя и съездить ему по роже. Но резкая остановка напугала меня. Сейчас еще выскочит какой-нибудь псих с травматом.
Водитель прижался лицом к боковому стеклу, но из-за струй дождя я не мог толком его разглядеть. Кажется, седой мужик лет пятидесяти. Машина тронулась и мягко покатила дальше. Я зло отвернулся. И только через несколько минут, когда спала волна адреналина, почувствовал, что спина взмокла от пота.
В Александровском было пустынно: дождь согнал туристов с улиц в кафешки. Только парочка с зонтом, да девушка в объемном розовом дождевике, фотографирующая Адмиралтейство. Ветер раздувал дождевик, и в его складках мне привиделось нечто странное. Будто рябь пробежала по краям, заставив их раздваиваться и подрагивать.
Я
