мальчишке и послушно пошла за ним следом.
— Ты смотри-ка, как спелись! — кивнул на парочку второй конюх. — Оба злющие, а меж собой поладили!
Шентэл завёл Полночь в стойло, погладил лошадь по белой звёздочке на лбу.
— Ты бы всё-таки потише была, девочка, — прошептал он, прижавшись лбом к шёлковой, влажной от пота шкуре, — с тобой уже не первый год сладу нет, а если и в этом сезоне Норман не сможет выставить тебя на скачках, плохо дело. Завтра приедет очередной наездник. Веди себя хорошо, ладно?
Полночь несогласно замотала головой, но, почувствовав огорчение отступившего на шаг мальчишки, шутливо ухватила его зубами за рукав и потянула к себе: «ладно, мол, не серчай!»
— Дурочка! — тихонько усмехнулся он, обнимая кобылу за шею. — Как же я буду, если тебя продадут? А продадут обязательно, если и этот чёртов жокей не согласится скакать на тебе!
Лошадь тихонько всхрапнула.
— Я знаю, знаю… Но меня-то ты катаешь. Представь, что этот жокей — тоже я. Только ему придётся воспользоваться седлом и сбруей.
То ли Шентэлу удалось уговорить норовистую кобылу, то ли новый жокей оказался ей по нраву, но с ним она вела себя довольно смирно, и Норман наконец-то смог записать Полночь на скачки. Начались тренировки, всё шло по плану, и хозяин уже потирал руки в предвкушении больших выигрышей, которые принесёт ему быстроногая лошадь.
Вечером накануне первого заезда Шентэл заглянул после работы к Полночи. Кобыла заметно нервничала, раскачиваясь в стойле, словно большой часовой маятник.
— Ну, ну, что ты, девочка, что ты! — мальчишка успокаивающе погладил лошадь по носу. — Не волнуйся, завтра всё будет хорошо, вот увидишь!
— А ну, парень, иди-ка отсюда, не нервируй мне лошадь! — раздалось за его спиной.
Попритихшая на миг Полночь резко высвободила морду из ладоней Шентэла и вновь заметалась в узком стойле от стены к стене. В дверях стоял жокей, взвинченный и нетрезвый.
— Нет, сэр, — спокойно возразил Шентэл, — поверьте, я угомоню её. Но вам лучше уйти, Полночь не любит запах спиртного. Сэр.
— Ты кто такой, малец, чтобы мне указывать? — кожу вокруг глаз жокея прорезали тонкие острые морщинки, а его колючий взгляд прошил мальчишку насквозь.
Но если наездник планировал напугать Шентэла игрой в гляделки, он сильно ошибался: его узким, быстрым глазкам было не под силу вызвать в мальчишке и тень того страха, который нагонял на него тяжёлый, немигающий взгляд отца. Зато подвыпивший жокей заметно раздражал Полночь.
— Простите, сэр, сейчас вам лучше уйти, — как можно твёрже и спокойнее повторил Шентэл.
— Я те сейчас уйду! — вспыхнул мужчина, решительно хватая не уступавшего ему в росте мальчишку за шиворот.
И в этот момент нервно отплясывающая Полночь исхитрилась развернуться и лягнуть жокея в колено. Что-то хрустнуло, нога мужчины подломилась и согнулась под странным углом. Конюшню огласил душераздирающий вопль, но его быстро перекрыло раскатистое ржание, в котором Шентэлу послышалось явное злорадство.
— Чёртова тварь! Чёртова тварь! Да что б тебя пристрелили! — выл жокей, пока сбежавшийся народ выносил его из конюшен.
— Вот дерьмо! — только и сказал переполненный безысходностью Норман, провожая взглядом экипаж, увозивший в госпиталь единственного наездника, который согласился участвовать в скачках на Полночи. — Если сниму эту фурию с забега, потеряю взнос. А скакать на ней теперь некому. Эй, Мэрфи, не желаешь выручить? — обратился он к старшему тренеру.
— Увольте, сэр! — усмехнулся мужчина. — Я жить хочу, у меня трое детей!
— Я могу! — неожиданно для себя подал голос Шентэл, и все конюхи обернулись на тощего тринадцатилетнего мальчишку.
Воцарилась тишина, лишь в конюшнях тихонько всхрапывали кони.
— А что, — первым подал голос старший конюх, — парень знает подход к этой нечисти, в седле хорошо сидит. Пусть попробует! Кубок не возьмёт, но и взнос не сгорит. Вы-то ничего не теряете, господин Норман.
Щеголевато одетый Норман раздумывал, покачиваясь с пятки на носок и пощипывая себя за мочку уха.
— А если убьёшься? — спросил он, взглянув на Шентэла.
— Я живучий, — парировал тот.
— Что думаете? — обратился он к тренеру и остальным конюхам.
— Да пусть попробует! Всё равно с этой кобылой сладу нет, третий год нервы нам тянет.
— Ну ладно, — наконец кивнул Норман, — но про поломанного жокея не болтать, а мальчик будет выступать под его именем.
От Винтерсблада ничего особо и не ждали. Его задачей было не угробить лошадь и не убиться самому, но он, к своему же удивлению, пришёл первым. Не потому, что был хорошим наездником, а потому, что самая быстрая лошадь забега оказалась его лучшим другом.
Он получил с выигрыша кругленькую сумму, а Норман вдохновился лёгкой победой и предложил Шентэлу отработать жокеем под чужим именем до конца сезона. И мальчишка согласился: деньги, которые обещали ему за каждый заезд, он мог утаить от отца и потратить на обучение. А он должен учиться, если хочет жизни лучшей, чем сейчас, если хочет наконец-то выбраться из этого дерьма, а не терпеть пьяные побои Шилдса до самой смерти отца.
***
— А ты молодец! — удивился Арни, закончив шить. — И бровью не повёл!
— А ты не даёшь частных уроков? — с места в карьер спросил мальчишка.
— Ну-у-у… — замялся студент, — я, знаешь ли, не очень лажу с детьми…
— А мне бы согласился преподавать? Я быстро схватываю! Когда в школу ходил, опережал остальных учеников. И я заплачу, у меня есть деньги! — с готовностью выпалил Шентэл.
— А что тебе нужно? Школьный курс? Не проще ли учиться в школе?
— Я должен работать, — парень заметно сник, — но я тоже хочу поступить в медицинскую академию, как ты! Подготовишь меня, чтобы я смог пройти вступительные испытания? — мальчишка смотрел на Арни с надеждой, и благодаря ей в его глазах впервые промелькнуло что-то детское.
— Ладно, — усмехнулся студент, — приходи как-нибудь вечерком, я обычно здесь. Подумаем, что можно сделать!
Шентэл вернулся в общежитие, не прошло и недели. Из комнаты Арни доносилась музыка и смех, и мальчишка долго раздумывал, прежде чем постучать, но потом всё-таки решился. Дверь отворилась, выпустив в коридор клубы табачного дыма и звуки музыки, льющейся из фонографа. Вслед
