Еще на старой квартире Струева как-то разбудил ночью шум трамвая. От этого звука он давно отвык, уехав из России. Со сна он не разобрал, что произошло. На следующий день он увидел чудо-юдо, разбудившее его накануне. Это был поразительно напоминавший даже не российскую, а изрядно подзабытую советскую модель трамвай, который в отличие от предыдущих гремел, как привычный русский собрат. Кому нужен суперкомфорт теперь, если за него приходится переплачивать драгоценными теплом и светом?
«Стоит обратить внимание также на то, как утончились глобальные экономические связи, – подхватил тему министр, – посмотрите на Соединенные Штаты: они практически полностью устранились с международных рынков…» Это почти соответствовало истине. Получив собственные источники углеводородного сырья на Ближнем Востоке и в Южной Америке, США фактически самоизолировались, уже в 2010 году убрав из Европы свои военные базы, оставив серьезное военное присутствие только там, где добывалась их нефть. Выплату своих внешних долгов Америка заморозила, прилично подкосив этим экономику Китая, доллар был девальвирован. Мексика практически вошла в состав США, а главными торговыми партнерами США стали латиноамериканские страны.
– Шли бы вы спать, ребятки, – сказал, наконец, Струев, налил себе еще стакан, выпил его, закусил орешком, выключил телевизор и стал разбирать кровать.
Спал Струев беспокойно, возможно, от количества выпитого, возможно, от постоянно съедавшего его беспокойства и даже страха, страха, которому он не находил объяснения. Ему снилось, что он сидит в закрытой комнате, забаррикадировавшись изнутри, и ждет чего-то ужасного. Выручить его должен конечно же Данила Суворов. Струев звонил Суворову по телефону, орал и просил помощи. «Спокойно, доцент», – говорил Суворов и отключался. Струев снова набирал номер…
– Спокойно, доцент! – очень ясно услышал Струев. В глаза откуда-то ударил свет, и вдруг в фокусе взгляда появилось лицо Данилы.
– Данила, ну где ты был? – промямлил Струев.
– Поздоровался бы, что ли, – упрекнул его Суворов, и тут Струев понял, что уже утро, и он проснулся.
Он рывком сел, засучил ногами и отодвинулся к спинке кровати. Сердце бешено колотилось, лицо залил холодный пот. Шторы в номере были раздвинуты, из окон лился утренний свет. Свет не резал глаза, что удивило Струева не меньше всего остального, происходившего в комнате. Страшно болела левая рука… а вот голова… голова не болела совсем и была поразительно светла. Струев опустил взгляд на левую руку. На сгибе локтя с внутренней стороны постепенно таяло красное пятнышко, в середине которого, прямо на вене, ясно был виден след от иглы.
В комнате, помимо Струева, были четверо. Один стоял в отдалении у двери, второй стоял спиной к окну. Правой рукой, согнутой в локте, он держался за пуговицу пиджака. Хотя и против света, Струев ясно различил на запонке двуглавого орла. В ухе у него торчал беспроводной коммуникатор с таким же орлом. «Медведи», – пронеслось в голове у Струева. На стуле тихо сидел неприметный человек в белом халате. Рядом с ним стояла на штативе капельница. Центральной же фигурой «пришествия» был Данила Суворов собственной персоной. Первой мыслью Струева было: «Боже, неужели и я так постарел?»
– Привет, чудик, – сказал Суворов, – ожил?
– Что ты мне вколол? – не своим голосом проговорил Струев.
– Это капельница, доцент, – ответил Суворов. – Я тебя из запоя выводил.
Струев выпутал ноги из одеяла, встал, прокашлялся и спросил:
– А на хрена?
– Поговорить надо.
– Гы, – хихикнул Струев. – Вас тут вон сколько. Друг с другом и поговорите.
– Нам нужен ты, – возразил Суворов.
– С чего бы это? – Струев махнул рукой и направился в санузел.
– У нас ситуация 23, доцент, – глухо произнес Суворов.
– Да хоть 28, – бросил через плечо Струев и скрылся за дверцей.
Он вернулся через десять минут. Врач по-прежнему тихо сидел на стуле, «медведи» как будто и не двигались со своих мест вовсе, только окно рядом с одним из них было раскрыто. Суворов сидел за столиком и курил. Откуда-то появившаяся горничная прибирала кровать.
Струев глянул на часы на стене и ахнул:
– Проклятие! Какая рань!
Он открыл дверцу мини-бара, достал бутылку апельсинового сока и осушил ее залпом.
– Какие же дерьмовые тут стали соки, Данила! – сказал Струев, отдавая бутылку уходящей горничной.
– Пожалуй, соглашусь, – отозвался Суворов. – На что еще пожалуемся?
– Трамваи шумные стали, – сказал Струев, натягивая штаны, – а у вас?
– Я же сказал: у нас ситуация 23, – напомнил Суворов.
– Я тебе на это уже ответил: хоть 28.
– Ну, положим, ситуация 28 тоже обнаружилась, – Суворов криво улыбнулся и затушил сигарету в пепельнице. Горничная сразу заменила ее на чистую. – Конечно, если тебе это интересно.
– Давно? – поинтересовался Струев.
Горничная остановилась у двери и по-английски поинтересовалась, не хотят ли русские джентльмены (так и выразилась: «Russian gentlemen») отведать второй завтрак. Потом помялась и нерешительно предложила:
– May be vodka?
Врач, доселе спокойно и безразлично сидевший на стуле, лишь изредка поглядывая на Струева, обернулся к горничной всем корпусом. Суворов тоже обернулся, громогласно прочистил горло, но стоило ему раскрыть рот, как горничная исчезла за дверью. «Медведь» у окна вытащил из кармана маленький приборчик и включил его. Уверенно горел зеленый глазок. «Отпустите ее», – скривив губы к коммуникатору, тихо произнес «медведь».
– Так что ты там про 28 говорил, Данила?
Суворов только хмыкнул. Врач посмотрел на часы, встал, подошел к Струеву, быстро померил пульс. Видимо, удовлетворившись результатом, он кивнул Суворову и, прихватив стойку с капельницей, вышел за дверь.
– Ситуация 28, доцент, – сказал Суворов, – проявилась еще тогда, когда ты был с нами. Сейчас данных больше.
– Что, маленькие зеленые человечки?
– Ты же знаешь, что серые.
– Какая, на фиг, разница! Ты мне не давал заниматься этой темой.
– Доцент, мы занимались защитой Родины и не имели права…
– Ах, перестань, ради бога! – отмахнулся Струев. – Защиту Родины надо было начинать с того, чтобы изолировать себя от…
– То-то ты обустроился в Амстердаме, а не в Урюпинске! – хмыкнул Суворов. – Хватит, доцент. Давай по делу. У нас ситуация 23, и мы не можем разобраться что к чему. Возможно, тебе это будет приятно услышать: я в растерянности.
Струев присел на краешек заправленной кровати.
– Дайте сигарету, – попросил он. Суворов сел рядом со Струевым и протянул ему пачку сигарет. – Что еще вы там нарыли за эти годы?
