Айзек Азимов - Камешек в небе. Звезды как пыль

Арбен Марен слушал его всего лишь в пол-уха. Он пробормотал:

— Что он имеет в виду под словами «причудливая культура»?

Лоа Марен не слушала вообще. Она просто сказала:

— Твой ход, Арбен.

Грю продолжал:

— Ну, так вы не собираетесь спросить меня о том, почему «Трибуна» это напечатала. Вы же знаете, что она не перепечатывает сообщений Галактик-пресс, заплати ей даже миллион имперских кредитов, если на то нет стоящей причины.

Он напрасно ждал ответа, потом сказал:

— Потому что она сделала из этого передовицу. Полновесную передовицу, вышибающую дух из этого парня, Алвардена. Это тот самый парень, который хочет приехать сюда с научными целями, и они пыжатся до красноты, чтобы ему помешать. Вы только посмотрите на эту дурацкую болтовню, только посмотрите! — Он потрясал перед ними газетой. — Почитайте, почитайте!

Лоа Марен отложила карты и твердо сжала тонкие губы.

— Отец, — сказала она, — у нас был трудный день, так что давай пока оставим политику в покое. Может быть, попозже, а? Прошу тебя, отец.

Грю нахмурился и передразнил:

— «Прошу тебя, отец». А мне кажется, что ты просто устала от твоего старого отца, если скупишься ради него на несколько слов о последних событиях. Я так думаю, что стою у тебя на пути, сидя здесь, в углу, и позволяя вам двоим работать за троих… Чья это вина? Я силен и хочу работать. И вы знаете, что я мог бы вылечить свои ноги и стать таким же бодрым, как и раньше.

Говоря это, он топал деревяшками, топал сильно и энергично. Он слышал этот топот, но ног не чувствовал.

— Единственная причина, по которой я не могу этого сделать, — в том, что я становлюсь слишком старым и мое лечение невыгодно для них. Так вы называете это причудой «причудливой культуры»? Как еще можно назвать мир, в котором человеку не позволяют работать, когда он вполне может? Клянусь космосом, я думаю, что пришло самое время остановить всю эту чушь насчет так называемого «своеобразного устройства». Оно не своеобразное — оно просто свихнувшееся! Я думаю…

Он размахивал руками, и его сердитое лицо налилось краской.

Арбен встал со стула, и его тяжелая рука легла на плечо старика. Он сказал:

— Ну к чему так расстраиваться, Грю? Когда ты покончишь с газетой, я прочту передовицу.

— Конечно, но ты с нею согласишься. Какая от этого польза? Вы, молодые, просто стадо молокососов, просто резиновые губки в руках Древних.

Лоа быстро проговорила:

— Тише…

Некоторое время она сидела, прислушиваясь. Она не могла толком объяснить — почему, но…

Арбен ощутил легкий озноб, так было всегда, когда упоминалось общество Древних: просто небезопасно говорить, как Грю, насмехаться над современной земной культурой…

Что ж, таков обычай. Да, мир был уродлив, если честно заглянуть в собственные мысли.

Конечно, в дни юности Грю существовало много болтовни о забытых старых путях, но настали другие времена. Грю следовало бы это знать. И он, возможно, знал, но только нелегко было быть благоразумным, следовать здравому смыслу, когда сидишь в тюрьме на колесиках и ждешь, считая дни до наступления следующего ценза.

Вероятно, страсти еще бушевали в груди Грю, но он ничего не сказал. И по мере того, как текли минуты, он становился все спокойнее и взгляд его со все большим трудом сосредотачивался на нужном месте в газете. Он не успел еще дойти до спортивной страницы и критических заметок, когда голова его медленно опустилась на грудь. Он тихонько засопел.

Потом Лоа с беспокойством в голосе зашептала:

— Может быть, мы недостаточно добры к нему, Арбен. Для такого человека, как отец, подобная жизнь ужасно тяжела. По сравнению с той жизнью, какую он вел раньше, он, можно считать, просто мертвый.

— Ну, ничего не может быть похоже на смерть. У него есть газеты, есть книги. Так пусть так и будет! Небольшие возбуждения, подобные таким спорам, ему только на пользу. Теперь несколько дней хорошее настроение будет помогать ему жить.

Арбен вновь было задумался над своими картами, когда послышался стук, сопровождаемый хриплым криком. Слов разобрать было невозможно.

Рука Арбена дернулась и остановилась. Глаза Лоа наполнились страхом, она посмотрела на мужа, ее нижняя губа дрожала.

Арбен сказал:

— Увези отсюда Грю. Быстро!

Он не успел еще договорить, как Лоа оказалась возле кресла. Она успокаивающе пощелкивала языком.

Но спящий человек шевельнулся, вздрогнул, и голос его никак нельзя было назвать шепотом.

— Ш-ш-ш… Все в порядке, — прошептала Лоа и покатила стул в соседнюю комнату. Она закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Стук повторился.

Открывая дверь, они держались рядом, как будто готовые к защите, и просто излучали враждебность, когда оказались лицом к лицу с невысоким полным человеком, глядящим на них со слабой улыбкой.

Лоа сказала:

— Что мы можем для вас сделать? — С церемонной сдержанностью она отшатнулась назад, так как человек охнул и схватился за дверь, чтобы не упасть.

— Он болен? — удивленно проговорил Арбен. — Ну-ка помоги мне втащить его в дом.

Прошли часы в тишине их спальни. Лоа и Арбен медленно готовились ко сну.

— Арбен… — произнесла Лоа.

— В чем дело?

— Это не опасно?

— Опасно? — Он, казалось, намеренно не хотел понимать смысла ее слов.

— Я имею в виду, держать этого человека в доме. Кто он?

— Откуда мне знать? — последовал раздраженный ответ. — Мы не можем отказать в убежище больному человеку. Завтра, если личность его окажется неизвестной, мы проинформируем региональный Отдел Безопасности, и дело с концом. — Он отвернулся с явным намерением закончить этот разговор.

Но его жена нарушила молчание, и на этот раз ее тонкий голос был более решительным.

— Ты думаешь, он может быть агентом Общества Древних, а? Ведь есть же такие, как Грю, как тебе известно.

— Ты хочешь сказать, из-за того, что он наговорил сегодня вечером? Такое предположение превышает границы разумного. Я даже спорить с тобой не хочу.

— Я не это имею в виду, и ты прекрасно это знаешь. Я имею в виду то, что мы держим нелегально Грю уже два года, и ты знаешь, что мы нарушаем этим самым серьезный обычай.

Арбен пробормотал:

— Ничего мы не нарушаем. Мы же выполняем свою долю, не так ли? Даже если нам приходится рассчитывать на троих работников. А если это так, то почему они должны что-то подозревать? Мы ведь его даже из дома не выпускаем.

— Они могли проследить за креслом с колесиками. Тебе бы следовало купить мотор на стороне.

— Не начинай, пожалуйста, все сначала. Я много раз объяснял тебе, что ничего я такого не покупал, кроме стандартного кухонного оборудования для этого кресла. Кроме того, просто бессмысленно думать, будто он может быть агентом Братства. Неужели ты думаешь, что они пошли на такую хитрость ради несчастного старика, прикованного к креслу? Разве не явились бы они прямо днем и не предъявили бы законный ордер на обыск? Прошу тебя, будь благоразумной.