– И вы помогли ей, – кивнул Барбо, вспомнив то утро. – Да-да, вам удалось поставить ее на ноги, но потом, через минуту или две, немного походив, она вновь повалилась на бок.
– Овцы подвержены странным заболеваниям, – вздохнул Рик. – Или, говоря иными словами, овцы подвержены многочисленным болезням, симптомы которых крайне схожи; животное попросту не может подняться, поэтому невозможно определить, насколько серьезно положение – вполне вероятно, что овца лишь подвернула ногу, как возможно и то, что животное прямо на ваших глазах умирает от столбняка. Моя овца как раз и погибла от столбняка.
– Прямо здесь? – спросил Барбо. – На крыше?
– Сено, – вяло пояснил Рик. – В тот единственный раз я поленился полностью снять проволоку с сена, и Гроучо – так его звали – поцарапался и подхватил столбняк. Я отвез его к ветеринару, но он умер. Гроучо никак не шел у меня из головы, и в конце концов я позвонил в один из магазинов, которые торгуют поддельными животными. Я показал им фотографию Гроучо, и они собрали для меня вот этот образец, – он кивнул на развалившуюся у его ног эрзац-овцу, которая продолжала целенаправленно жевать жвачку, внимательно следя за каждым движением хозяина и любым намеком на овес – Великолепная работа. И я уделяю ей так же много внимания и заботы, как будто она настоящая, но… – он запнулся и пожал плечами.
– …Это не одно и то же, – досказал за него Барбо.
– Да, но очень похоже. Вы чувствуете почти то же самое, ухаживая за ней; вам приходится следить за ней так же внимательно, как и за настоящей. В любой момент механизм может сломаться, и тогда все соседи в доме сразу же узнают. Я шесть раз возил ее в мастерскую, в основном из-за мелких неполадок, и никто ничего не замечал; но если случится что-либо серьезное – например, может треснуть диск с записью и она начнет блеять без остановки, – то всем сразу станет ясно, что произошла механическая поломка в механизме. Конечно, – продолжал Рик, – на грузовике, который забирает животных в ремонт, имеется надпись «ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА такая-то…» И водитель одет, как настоящий ветеринарный врач, в белый халат… – Рик посмотрел на часы, неожиданно вспомнив о времени. – Мне пора отправляться на работу, – сообщил он Барбо. – Увидимся вечером.
Рик уже подходил к своему кару, когда Барбо окликнул его и поспешно произнес:
– Знаете… я… одним словом, никто в нашем здании ничего не будет знать…
Замявшись, Рик собрался было поблагодарить соседа, но потом какое-то странное отчаяние, напоминающее депрессию Айрен, будто похлопало его по плечу, и он ответил:
– Даже и не знаю… возможно, это не имеет никакого значения?
– Но на вас станут смотреть сверху вниз. Не все, но многие. Вы же знаете, как люди относятся к тем, кто не проявляет заботы о животных; их считают аморальными антиэмпатами. Я хочу сказать, с точки зрения закона это не есть преступление, как его оценивали сразу после Завершающей Мировой Войны, но то старое чувство презрения продолжает жить в их сердцах и душах.
– Боже! – воскликнул Рик и развел руками, подчеркивая тщетность своих усилий. – Я хочу иметь животное. Я изо всех сил стараюсь приобрести хоть одно. Но на свое жалованье, на ту мелочь, что получает городской служащий…
«Возможно, – подумал Рик, – мне вновь повезет в работе, как это случилось два года назад, когда я за один месяц прихватил четырех анди». Если бы он мог предвидеть тогда, что Гроучо собирается умереть… но анди попались ему до столбняка. До двухдюймового обломка проволоки, который вонзился под кожу овцы, как инъекционная игла.
– Купите кота, – предложил Барбо. – Коты стоят дешево, можете заглянуть в каталог «Сидни».
– Мне не нравятся животные, которых держат в квартирах, – тихо ответил Рик. – Я хочу иметь крупное животное, такое, какое было у меня раньше. Овцу, а если удастся раздобыть денег – корову или молодого вола… или, как у вас, лошадь…
Премии за пятерых сбежавших анди вполне хватило бы для исполнения желания. По тысяче долларов за каждую тушку, итого пять тысяч премиальных помимо основного жалованья.
«Имея пять тысяч, – думал Рик, – я бы раздобыл все, что мне нужно, где угодно и у кого угодно. Пусть даже в каталоге „Сидни“ моя будущая покупка выделена курсивом. Пять тысяч долларов… Но для этого надо, чтобы анди сбежали от своих хозяев с одной из колониальных планет и добрались до Земли. Это то, что от меня не зависит. Я не могу заставить пятерых анди прилететь на Землю, но если бы даже и смог, у нас тут полно охотников за премиальными из других полицейских агентств, разбросанных по всему миру. Вот если сбежавшие анди решат устроить свою штаб-квартиру в Северной Калифорнии, а старший охотник за премиальными в регионе – Дейв Холден – соизволит умереть или уйти на покой…»
– Купите сверчка, – пошутил Барбо. – Или мышку. В самом деле, за двадцать пять баксов вы можете купить взрослую мышь.
Рик кивнул и ответил:
– Ваша лошадь может умереть, как умер мой Гроучо, без предупреждения. Может случиться, что сегодня вечером вы вернетесь с работы и обнаружите, что ваша лошадка лежит на боку или на спине и дергает в воздухе ногами, как жук. Как, если не ошибаюсь, вы сказали, сверчок.
Рик повернулся и пошел прочь, сжав в кулаке ключи от ховера.
– Извините, если обидел вас, – вслед ему нервно произнес Барбо.
Рик молча открыл дверцу ховеркара. Ему нечего добавить или объяснить соседу, мысли его уже были заняты предстоящим днем и работой.
Телевизор изливал потоки рекламы в необжитое пространство обветшалой комнаты, которая находилась где-то внутри огромного разоренного здания, некогда служившего жилищем тысячам людей.
До Завершающей Мировой Войны в этой бесхозной руине поддерживались порядок и чистота. Район считался пригородом Сан-Франциско; до центра города – на скоростном монорельсе – было рукой подать; густонаселенный полуостров копошился, ворковал, выражал свои мнения и жалобы, чем очень напоминал оживленное птичье дерево; ныне бдительные владельцы дома либо умерли, либо эмигрировали на планеты-колонии. Большинство из людей попало под каток первого варианта «либо»; война досталась слишком дорогой ценой, несмотря на бравые заверения Пентагона и его самоуверенного научного прислужника – «Рэнд Корпорейшн», которая, надо отметить, до войны располагалась недалеко от того места, где нынче стояло разоренное здание. Как и хозяева квартир, корпорация благополучно скончалась, скорее всего – навечно. Но никто даже не заметил и не почувствовал боли утраты.
Более того, никто уже не помнил, что именно стало причиной войны и кто – если вообще хоть кто-то – побеждал. Пыль, превратившая поверхность планеты в почти сплошную зону заражения, появилась непонятно из какой страны, но никто, даже враждовавшие в военное время стороны, не предвидел ее возникновения.
