Их было пятеро, компания восемнадцатилетних озорников и шалопаев. Черноглазый, остроухий Мел Хосмо — племянник Медока, придворного астролога и чародея. Пит Малвин — рыжий, зеленоглазый непоседа, сын домоправительницы замка. Крис Войстер — сдержанный, голубоглазый блондин, сын наместника Нагеша. Коста Вагрет — долговязый, кареглазый рохля-ботаник, сын придворного врача Феликса. И Ричард — внук короля Аштара.
Пять совершенно разных мальчишек жили под одной крышей в поместье Мефен, где их учили, как детей родовитых дворян, всему, что могло им пригодиться в дальнейшей жизни: от этики до приемов рукопашного боя. Они с семи лет росли вместе на вольных хлебах Мефена, окруженные любовью, заботой и вниманием, и даже не помнили, когда ссорились последний раз. Впрочем, и поводов для этого не было — ребята прекрасно дополняли друг друга, оберегая и ценя мальчишескую дружбу.
Коста, фанат ботаники, день и ночь сидел над учебниками, исследуя своих жучков, паучков и растительность. Мел был помешан на магии, и весь мир для него стал ареной для колдовства и оккультных экспериментов. Пит не мог ни минуты усидеть на месте. В его голове рождалось по десятку идей на дню и поводов сбегать на скотный двор или в лес, залезть на чердак, проверить содержимое старого чулана. Крис же, сдержанный и флегматичный, напоминал сытого ленивца и отвергал суету и излишние физические затраты, поклоняясь лишь логике и анализу. Это был его дар — знать все, не применяя видимых усилий. Он безошибочно указывал Мелу, где в лесу
растет кипарисник, а Косте — где лежит его потерянный дистоп по многолетним.
Ричард, немного замкнутый, но добродушный и уравновешенный, отличался от своих друзей огромной физической силой и кошачьей ловкостью, обладал даром убеждения и умением находить решение любой проблемы. В тот год весна пришла рано, за одну ночь победив северный ветер. Ветки деревьев перестали стучать в окна, и Пит влюбился.
Надо сказать, что первая влюбленность обрушилась на него лет в четырнадцать, и он серьезно, до самозабвения, страдал месяца два. Дочь ветеринарного врача Нанет была худой вертлявой девчонкой с отталкивающей внешностью и заносчивым, себялюбивым характером. Ее не интересовали сверстники да и кто-либо другой, за исключением себя самой. Но Пит, казалось, не замечал ни ее своенравности, ни равнодушия, ни жутких, выпирающих лошадиных зубов. Он день и ночь добросовестно воспевал друзьям надуманные добродетели своей пассии так рьяно, что буквально через две недели даже самый сдержанный и ленивый Крис стал убегать от него как черт от ладана, а Нанет — ненавидеть до зубного скрежета.
Спальня мальчиков и гостиная, где они проводили много времени вместе, опустела, и даже мебель, видавшая не одну мальчишескую баталию, слышавшая столько криков и смеха, казалось, удивлялась непривычной тишине.
Все имеет свое начало и конец, так и влюбленность Пита приказала, в конце концов, долго жить. Он вновь начал лазить по деревьям за орехами и гонять дворовых гусей, а ребята, вздохнув с облегчением, вернулись в гостиную.
Это маленькое пришествие не оставило ни единого видимого следа ни в характере Пита, ни в его душе так же, как и не отразилось на отношениях с товарищами. Однако через два месяца Пит влюбился вновь.
С тех пор за три с лишним года он воспел в своих балладах чуть ли не половину женского населения Мифена и его окрестностей, начиная с учительницы этикета и генеалогии, старой девы по прозвищу Склязия, до сестры пасечника, веселой тридцатилетней молодухи с лукавыми ямочками на щеках.
Ребята быстро привыкли к этой особенности или способности своего товарища и просто мечтали как можно быстрее и спокойнее пережить его очередное увлечение. Поэтому весть о новой возлюбленной была воспринята спокойно.
— Что ж, — сказал Ричард, — если мы перенесли Нанет и Склязию, то переживем и Гильду.
— Но он сказал, что любит по-настоящему, — в ужасе заметил Коста, уставившись на друзей поверх очков.
— А в чем разница? — пожал плечами Мел.
Но разница была.
Пит никого не насиловал рассказами о предмете своей страсти, не спрашивал совета или помощи, а просто исчезал по дороге из учебной в гостиную и не появлялся в спальне до полуночи. На уроках он стал задумчив и рассеян, за столом сдержан и молчалив, по ночам вздыхал и ворочался, как бегемот в пруду. Его резвость и озорство куда-то исчезли, походка стала степенной, речь неторопливой и вдумчивой. Пит стал уделять внимание своему лицу и одежде, дело до того невиданное. Вся обувь была тщательно начищена, а рубашки, как правило, мятые и вечно выползающие из брюк, светились безукоризненной чистотой и были аккуратно заправлены в отглаженные брюки.
Ребята были чрезвычайно удивлены столь радикальным переменам и единогласно решили сходить на деревенский праздник, чтобы лучше разглядеть их виновницу.
Деревня начиналась сразу за оградой замка Мифен, наследной вотчины матери Ричарда, королевы Лины, и насчитывала около 250 ухоженных беленьких домиков.
Сам Мефен был возведен еще пять веков назад. Акилла, князь ветфоргов, его первый владелец, слыл эстетом и романтиком, оттого, наверное, и выбрал столь живописное место для своей резиденции — Вергульское урочище, заснувшее у подножья когда-то действующего вулкана.
В пятнадцати тегахот старого замка находилась столица Награссии — Нагеш. Тот самый, где четыре века назад произошло исторически важное и поворотное в жизни аштарцев событие — встреча глав двух империй, восьми королевств и двенадцати княжеств, которые, посовещавшись, решили объединить земли, положив конец распрям и междоусобицам. Главой новой империи единодушно избрали молодого, но уже заслужившего доверие и глубокое уважение всех правителей, мудрого и справедливого короля эйфаликов — Верголиса VIII, славного отпрыска династии Эштер, пращура Ричарда.
Остальные стали наместниками огромных территорий и в тот же день принесли присягу на верность новоиспеченному правителю теперь уже всей планеты Аштар.
Это событие положительно сказалось на всем населении и привнесло массу благотворных перемен. Девять тысяч народностей и этнических групп слились в одну общность и стали гордо величать себя аштарцы. Сообщество планеты разделилось на три сословия, принятые по всей галактике. Вскоре Аштар был принят в галактический союз и стал процветать.
Стерлись территориальные границы, стихли тревожные звуки оружия, неуверенность в завтрашнем дне сменилась стойкой верой в лучшее. Прекратилась многолетняя вражда меж особо упрямыми и воинственными народами. Природа, уставшая от человеческого вандализма и противостоявшая ему много веков с помощью наводнений, ураганных ветров, оползней и землетрясений, странным образом успокоилась, словно также подписалась под тем историческим документом и решила соблюдать его условия. В ответ люди перестали вырубать гуаровые леса, травить животных и растительность, загрязнять атмосферу, и буквально через полвека озоновые дыры закрылись, экологическая ситуация нормализовалась, а количество больных снизилось на две трети.
