Наконец я оказался во Вьетнаме, и когда выяснилось, что какие-то пробелы в моих документах о натурализации не дают мне возможности вступить в Военно-воздушные силы, я записался в качестве пилота в Красный Крест и перевозил припасы и медикаменты в места сражений. Бродяжьи инстинкты часто приводили меня к неприятностям, но мои бойцовские качества до последнего времени позволяли выходить из них без особого вреда. Но во Вьетнаме произошло нечто…
* * *
Террористы Вьетконга напали на небольшую деревню, и срочно требовалась медицинская помощь. Так срочно, что меня извлекли из квартиры, дав всего тридцать минут на сборы. Мне нужно было провести группу с медикаментами и продовольствием, а на обратном пути вывезти тяжелораненых.
Я перед этим провел две недели в Сайгоне, хорошо отдохнул и выглядел свежим. Моя группа размещалась на временном летном поле, вырубленном прямо в джунглях на окраине Хон-Квана, это в шестидесяти милях к северу от Сайгона и всего в десяти милях от границы с Камбоджей.
Мы уже полчаса были в полете, когда двигатель начал кашлять. Что-то произошло с трубопроводом, подающим горючее, вероятно, он засорился. Если бы вертолет перед полетом тщательно осмотрели, механики обнаружили бы неполадку, но мы вылетели слишком срочно.
Словом, дела мои складывались совсем не весело. На легком одноместном вертолете я оказался над сплошным морем джунглей. У моей машины не было и сотой доли той надежности, которая есть у обыкновенных военных двухместных и трехместных вертолетов.
Я связался с остальными машинами по радио, передал командование следующему по старшинству пилоту и сообщит, что у меня неполадки в двигателе и, вероятно, мне придется садиться. Они улетели, а я отстал, стараясь придумать, что же мне делать. Вертолет летел над самыми густыми на Земле джунглями, и нигде не было площадки, куда можно безопасно сесть. Если бы такую площадку удалось найти, я бы сам смог исправить неполадки, даже если бы пришлось заменить всю систему подачи топлива.
В поисках места для посадки я некоторое время кружил. Была небольшая надежда, что трубопровод сам прочистится, но особо на это не стоило рассчитывать. Если мотор окончательно заглохнет, я упаду на деревья. Даже без двигателя вертолет опускается медленно, потому что воздух подхватывает и поворачивает лопасти, создавая небольшую подъемную силу. Есть кое-что и хорошее в этих летающих машинах для взбивания яиц, хоть и летают они слишком низко, чтобы можно было воспользоваться парашютом.
С полчаса я играл с вертолетом, как виртуоз в концерте Баха, извлекая все что можно из двигателя. На базу вернуться я не мог, потому что между мной и базой не было ни одной пригодной для посадки площадки: я ведь только что пролетел над этой местностью. Но кто знает? Вдруг немного к западу такая площадка есть? Я повернул в этом направлении.
Немного погодя я увидел блеск, желто-коричневое сверкание реки. Разумеется, на вертолете был специальный понтон. Половина этого заброшенного уголка — болота. Если дотяну до реки, то смогу сесть.
Я начал гадать, где нахожусь. По соседству с нами никакой реки нет. Должно быть, в поисках посадочной площадки я залетел дальше, чем рассчитывал.
Может, это Меконг? Если так, то дело плохо. Меконг вовсе не во Вьетнаме, а в Камбодже. Он с севера на юг пересекает всю Восточную Камбоджу и впадает в Южно-Китайское море. А мне не полагается быть в Камбодже. Так называемая нейтральная страна, ее правитель принц Нородом Сианук, возможно, радушно встречает важных гостей из Америки, вроде Джеки Кеннеди, но чрезвычайно негостеприимен, когда дело касается потерпевших крушение или совершивших вынужденную посадку и тем самым нарушивших нейтралитет границы американских пилотов, — а между прочим, вьетконговцы эту границу пересекают регулярно.
Но дареному коню в зубы не смотрят. В тот момент, когда вертолет оказался над водой, двигатель кашлянул в последний раз и замер. Вертолет камнем падал вниз. Но тут воздух подхватил застывшие лопасти. Они со скрипом начали поворачиваться. Скорость падения уменьшилась — немного, но достаточно.
Грязная желтая река готова была раздавить меня, как мухобойка в руке гиганта. Перед самым ударом я мельком увидел густые зеленые джунгли, сплошной стеной стоящие по обоим берегам. Затем ударился о воду, и все погрузилось во тьму.
* * *
Кармоди, парень, который в Индии учил меня летать, говаривал, что любая посадка, после которой ты можешь идти на своих ногах, хорошая посадка. Что ж, думаю, даже Кармоди не похвалил бы меня за эту посадку. Удар отбросил меня на панель, желто-коричневая вода плеснула на колпак. Очнулся я с разбитым лбом, по лицу стекала кровь. Все тело болело, как сплошной синяк. Но я был жив.
Однако от удара в обоих понтонах образовались щели, и понтоны быстро заполнялись водой. Я сорвал спасательные ремни и приготовил надувной плот. Потом схватил пакет с неприкосновенным запасом, уложенный в рюкзак как раз на такой случай, и выбрался.
В рюкзаке приготовлено все необходимое: от сыворотки против укуса змей до сигнальных ракет, он тяжелый и неуклюжий. Я с трудом поставил его на раскачивающийся плотик и сам забрался туда же. Один понтон уже был под водой, и вертолет наклонился под углом в сорок пять градусов — вот-вот уйдет под воду. Я оттолкнулся веслом, немного погреб, а потом сидел и смотрел, как уходит единственная ниточка, связывавшая меня с цивилизацией. Потом, взяв себя в руки, я осмотрел внушающий уныние пейзаж. По обе стороны реки — густые зеленые джунгли. Выглядят очень непривлекательно. Но на плоту я могу плыть вниз по течению, и может, мне повезет и я натолкнусь на какой-нибудь поселок. Я начал грести, но быстрое течение подхватило плот, и мне не нужно было утруждать себя.
Вскоре я взмок, и насекомые ужасно досаждали мне. Воздух был густой и горячий. Пахло стоячей водой, гнилью и грязью, но я не поменял бы реку на джунгли. В них полно опасных хищников и змей.
Камбоджийские джунгли — одно из самых негостеприимных мест в мире, они заросли бамбуком и резиноподобными рододендроновыми кустами, вся их поверхность — сплошное болото, в котором плесени и грязи по колено. Я прихватил из вертолета мачете, но у меня не было никакого желания пускать его в ход. Попробую передвигаться водным путем. Пусть речное течение поработает — вот мой лозунг. В крайнем случае я согласен плыть по реке до самого моря.
Я пытался определить свое местонахождение. Наша база в Хон-Кване — в десяти милях по ту сторону камбоджийской границы, но Меконг гораздо дальше. Я напрягал память, стараясь вспомнить карту. В кабине вертолета был планшет с картами и компас, но второпях я забыл про них, и все это затонуло.
