Не первый и не последний раз я без копейки в кармане - но это вовсе не проблема. У меня нет намерения играться в туриста вечно. Но понимаю, что оказия имеется. Вернусь за ней тогда, когда закончу то, что начал с Мигелем. Пока же что приходится поводить его за ручку.
Звук трубы за спиной лишь укрепляет мои намерения.
- Нет, Ален. С вашей стороны это здорово, но не сейчас. Пирожник тоже с вами?
Этот вопрос заставляет его усмехнуться.
- Шутишь, ведь это же фрайер...
Он рассказывает мне, что Пирожник уже дважды пытался переехать пустыню, но на юге Алжира он наделывал в штаны. На сей раз ему проехать удалось, потому что храбрости прибавляло присутствие ребят из Бордо.
- Понимаешь, вообще-то мы хотели его наебать. Но, сука, осторожный, никому не верит. Спит со своими бабками, ну, ты понимаешь, что я имею в виду?
Даже слишком хорошо! Трус и супец, как раз тип людей, которых больше всего ненавижу. Может еще и поиграемся, но для этого нужно еще парочка сведений.
- Он хочет ехать в Черную Африку, не так ли?
Ален кивает головой.
- Да. Намерения именно такие, но он еще мнется. Боится, думает, что негры его слопают.
- Так это же великолепно. Ему наверняка понадобится проводник...
Ален быстро врубается. Он начинает ржать и хлопать себя ладонями по бедрам. Когда приступ чуточку проходит, он заверяет, что замолвит за меня словечко.
Не прошло и четверти часа, как ко мне подходит Пирожник - пузо вперед, морда куриной гузкой.
- Чарли... Это правда, что ты хорошо знаешь Африку?
- Ну конечно. Я здесь родился, провел здесь всю свою жизнь.
- О! Даже так! Видишь ли, я так хорошо Африку не знаю, а хотелось бы поездить...
- И чего желаешь? Охотиться?
- Да нет, просто поездить.
- Не... это не мое. Я занимаюсь, в основном, охотой. Львы, буйволы, слоны...
- А!
Впечатление на него это произвело, но одновременно он и разочарован. Чувствую, что он уже готов сдаться. Спрашиваю умиленным голоском:
- И куда ты хочешь ехать?
- На побережье. Если бы ты захотел, эээ...
- Нет.
- Нет?
- У тебя слишком маленькая машина.
В конце концов, требую час на размышления и провожу его в курении травки с Мигелем. Когда время заканчивается, Пирожник появляется снова.
- Ну ладно. Я обдумал. Согласен.
Лицо Пирожника освещается улыбкой облегчения, но тут же он вновь делается серьезным.
- Но ведь нужно определить, эээ... Какого гонорара ты хочешь?
- Слабый из тебя психолог, Пирожник. Я не работаю за гонорар. Если я и согласился, то лишь затем, чтобы тебе помочь. Ты мне симпатичен и нравишься мне.
Улыбка расцветает снова.
- Будет достаточно, если ты покроешь дорожные расходы.
Улыбка постепенно тает. Я же продолжаю дальше:
- Это означает гостиницы, рестораны, ну, сам понимаешь, самые основные удобства!
От улыбки почти ничего уже и не осталось.
- Но не бойся, слишком дорого мы тебе стоить не будем.
- Мы?
- Ну да. Я и Мигель.
На сей раз рожа у него совершенно скукожилась. Я ложу ему руку на плечо протекционистским жестом и говорю.
- Пирожник, поездку сделаем на все сто.
Он слабо кивает, удовлетворенный, тем не менее, что я согласился. Имеет это какой-либо смысл или нет, но рядом со мной люди чувствуют себя в безопасности, а Пирожник не исключение.
Чтобы отпраздновать наш союз и отъезд ребят из Бордо, начинаю растрачивать свой новый бюджет, приглашая всех на небольшую вечеринку, похожую на предыдущую, за исключением того, что Пирожник, который платит, решает тоже принять участие.
***
На следующий день французы уезжают в Европу. Я долго пожимаю руки Министра Хорошего Бизнеса, который знает, что меня можно ждать снова. В подарок оставляю ему пассажирское кресло из "ситроена мехари" Пирожника; кресло я выдрал только лишь затем, чтобы ехать сзади со всеми удобствами, вытянув ноги. Мигель сидит рядом со мной.
И мы направились на юг.
Ах, Пирожник, Пирожник! Для него эти пять недель совместного путешествия наверняка стали крестным путем. Что же, сам виноват, сам того хотел.
Уже с первых дней он жаловался на количество моих половых сношений, считая, что я перегибаю палку: тогда я напомнил ему принципы нашего договора. Что ж, он послушно вытащил из лопатника вознаг- раждение для всех этих девиц. Потом он сказал мне, что наша договоренность никак не предусматривала развлечений Мигеля. Он никак не мог пошевелить мозгами, чтобы втумкать себе, что Африка - это континент секса, а объединенный эффект самокруток из африканской травки и кучи торчащих попок просто не заставляет себя ждать.
Даже дружеский тычок под ребра его не убедил.
Мало того, что портил нам удовольствие своей мелочностью, так еще позволял себе выступать относительно цен в ресторанах и гостиницах, в которых мы останавливались; по его мнению, мы должны были разбивать лагеря! Как будто я тот тип придурка, что спит в палатке! Поскольку он даже начал настаивать, чтобы спать под голым небом, пришлось посвятить какое-то время на разговор в четыре глаза, пока до него не дошло, сколь опасным это может оказаться в связи с ворами, разбойниками и тому подобными вещами.
Потом он уже возмущался отсутствием помощи с нашей стороны всякий раз, когда его ситроен пробивал колесо. Снять колесо, заклеить покрышку, накачать, прикрутить на место - все это казалось ему слишком тяжелым для одного человека. Ладно, он еще соглашался на то, чтобы я обжирался бананами, в то время как он пахал, ведь я был его проводником, ответственным лицом и вообще - начальником экспедиции. Но его страшно раздражало то, что Мигель сидел рядом со мной и пялился на него со смехом, либо дул в свою трубу. Отношения между ними никак не складывались. Мигелю же доставляло удовольствие пожирать его порций в ресторане, давать ему по голове по моему примеру и ругать его по-испански. Поначалу Пирожник просил переводить, но потом отказался.
***
К счастью, я раззнакамливался с континентом, и мне доставляло удовольствие просто пялиться по сторонам, перебрасываясь шуточками с Мигелем. В конце концов, я вообще перестал обращать внимание на нашего водителя.
Африка ужасно забавна. В ней нет ни грамма порядка, она шумная, испорченная, вся состоящая из заплат. Жара всех угнетает, и здесь ничего не делается так, как следует, но если ты здесь только проездом, то развлечение тебе обеспечено. В маленьких деревушках с их тремя домиками и двумя круглыми сараями люди весьма симпатичны. Приветствовать нас сбегается детвора, все в улыбках и с протянутыми ладошками. Поначалу я гладил их по головам только лишь затем, чтобы вытереть руки. Теперь же делаю это из чистой симпатии. Взрослые все время смеются, и невозможно понять, что они тебе говорят. Женщины всегда готовы честно заработать пару франков, задрав юбку, даже не снимая тазика или вязанки дров с головы.
