- Оказывается, вы достаточно человечны, капитан. - заметила она. - Я слышала, что вы говорили Норману.
Скотт пожал плечами.
- Я сказал это для его пользы и для блага Отряда. Даже один безрассудный солдат может причинить массу неприятностей, мисс Кэн.
- Я завидую Норману, - ответила она. - Вы ведете восхитительную жизнь, и мне бы тоже хотелось так пожить... немного. Я - один из тех отходов цивилизации, которые совсем уж ни на что не годны. По этой причине один свой талант я довела до совершенства.
- Какой?
- Думаю, это можно назвать гедонизмом. Я наслаждаюсь жизнью, скучать почти не приходится, но именно сейчас я скучаю. Мне нужно поговорить с вами, капитан.
- Слушаю, - сказал Скотт.
Илен Кэн скривилась.
- Я не то имею в виду. Я хотела бы поглубже проникнуть в вашу душу, но безболезненно. Скажем, ужин и танцы... это реально?
- Сейчас нет времени, - ответил Скотт. - В любой момент мы можем получить приказ...
Он сам не знал, хочет ли пойти с этой девушкой, хотя она его заинтересовала. Илен представляла собой самую интересную часть неизвестного ему мира, а все прочее его совершенно не трогало. Геополитика или наука, не связанная с армией, ничего не говорили Скотту, были слишком чужды для него. Однако все люди соприкасаются в одной точке - удовольствии, СКОТУ еще мог понять развлечения подводного общества, но их работа и обычаи были для него совершенно чужды.
Портьера откинулась, вошел цинк Рис, прищурился.
- Мне нужно кое-что вам передать, капитан, - объявил он.
Скотт понял значение этих слов: прошли предварительные переговоры с цинком Мендесом. Он кивнул головой.
- Слушаюсь. Мне явиться в штаб?
Суровое лицо Риса как будто расслабилось, когда он взглянул на Илен, а потом на Скотта.
- До рассвета можешь быть свободен. До тех пор ты мне не нужен, но в шесть утра явись в штаб. Само собой, у тебя есть личные дела.
- Понял, цинк, - Скотт проводил Риса взглядом. Конечно, он имел в виду Илен, но она этого не знала.
- Ну как? - спросила она. - Я отвергнута? Могли бы хоть угостить меня коктейлем.
Времени впереди было много.
- С удовольствием, - ответил Скотт.
Илен протянула ему руку, и они спустились в лифте на нижний уровень.
Когда они встали на одну из Дорог, Илен повернула голову и перехватила взгляд Скотта.
- Я кое-что забыла, капитан. Ведь вы могли условиться с кем-нибудь заранее, а я даже...
- Я ничего не планировал, - ответил он. - Ничего существенного.
И это была правда. Поняв ее, он почувствовал благодарность к Джине. Связь с ней была довольно своеобразной и самой разумной при его профессии. Это называли свободным супружеством. Джина была ему не женой и не любовницей, а чем-то средним. Свободные Солдаты не имели привычки к семейной жизни. В Куполах они были гостями, а в своих крепостях - солдатами. Взять женщину в крепость - все равно, что оставить корабль на линии огня. Вот почему женщины Свободных Солдат жили в Куполах, перебираясь из одного в другой следом за своими мужчинами, а поскольку над солдатами всегда висела тень смерти, связь эта была достаточно свободной. Джина и Скотт жили в свободном супружестве пять лет, никогда не ставя друг другу никаких условий. Никто не ждал верности от Свободного Солдата. Они подчинялись железной дисциплине, а когда расслаблялись в периоды мира, маятник отклонялся в обратную сторону.
Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть ему двери Купола - двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до конца понять.
2
Скотт обнаружил такие изыски, о которых даже не подозревал. Илен, страстная гедонистка, посвящала свою жизнь именно таким тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, вот такая мелочь: чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю "Лунный Цветок", нужно процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый между зубами. Скотт всю жизнь предпочитал уисквеплюс, и как каждому солдату, ему не нравилось то, что он называл гидропонными напитками. Однако коктейли Илен, действовали но менее успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный уисквегопос. В эту ночь она научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен. Но она не была типичной обитательницей Купола. По ее словам, она была отростком, случайным и бесполезным цветком на большой виноградной лозе, тянувшейся вверх многими побегами - учеными, техниками и социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель. Подводные жители служили Минерве, Скотт - Марсу, а Илен - Афродите, не только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения.
Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом, как между гремящим аккордом и переливчатым арпеджио. В обоих сквозила приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали внимание. Их объединяло чувство какой-то безнадежности.
Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их были как бы масками сами по себе. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый своим способом. Сжатые губы Скотта сохраняли свое сильное выражение, даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело никакого значения.
Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были одни, словно древние боги.
"Земля же была безвидна и пуста, и дух божий носился над водою..." * Вне этого помещения не было ни людей, ни мира; здесь автоматически менялись ценности, а психические тормоза теряли смысл и цель.
Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья, но капитан покачал головой.
- Не сейчас, Илен...
Она выпустила баллончик, и он покатился по полу.
- Я тоже не хочу. Излишек вызывает пресыщение, Брайан. Всегда должно оставаться что-то непознанное, такое, что можно попробовать в следующий раз. У тебя это есть, у меня нет.
- Каким это чудом?
- Удовольствия... тут есть некие пределы человеческой выносливости. Со временем я выработала в себе психическую и физическую устойчивость ко всему. Если же говорить о тебе, то твое приключение всегда последнее - ты не знаешь, когда придет смерть, не можешь ее предвидеть. Планировать наперед скучно, ценны только неожиданности.
Скотт покачал головой.
- Смерть тоже не интересна - она разом зачеркивает все и вся. Или же... - он заколебался, подыскивая слова. - В этой жизни ты можешь планировать, можешь вырабатывать ценности, поскольку они опираются на некие основы. Скажем, на арифметику. А смерть - это переход к иным ценностям, совершенно неведомым. Законы арифметики неприменимы к геометрии.
