Сэмюель Дилэни - Имперская Звезда

— Ладно, — повторил Норн. — Поехали. Прощай, Самоцвет.

— Прощай, — сказал я и начал кристаллизоваться.

Норн рванулся вперед, и кипящий студень провис, когда он вырвался из него на скалы, где ждал ребенок. «Сюда, киска, сюда, сюда», — спроецировал я в сторону дьяволова котенка. Он оказался весьма сговорчив.

Комета Джо брел обратно к пещерам, наигрывая медленные мотивы на окарине и размышляя. Драгоценный камень (который был Самоцветом — то есть мной) лежал в сумке у него на поясе. Дьяволов котенок сперва пытался хватать зубами светлячков затем остановился, чтобы выдернуть щетинки из подушечек у себя на лапах. Один раз он перекатился на спину и зашипел на звезду, но тут же снова заспешил за Кометой. Разум его был вовсе не симплексным.

Комета добрался до выступа Зубодера. Оглядев скалу, он заметил у двери в пещеру дядюшку Клеменса. Вид у дяди был явно недовольный. Языком Комета поискал за щеками остатки завтрака, поскольку сразу сообразил, что обед ему не светит.

Сверху послышался голос:

— Эй, баббес! А дя Клем на тя не на шукку озлисся!

Джо поднял глаза. Его троюродная кузина Лилли торчала на выступе еще более высокой скалы, глазея вниз.

Он поманил девчонку к себе, и она спустилась. Как всегда, Джо посмотрел на ее короткую стрижку, из-за которой он всем девчонкам завидовал.

— Эта твой дьявов ктенок? И как ево звать?

— Сассем он не мой, — возразил Джо. — Слышь, а кто скаал, что те можна май печчатки с сапожками таскать?

На Лилли были черные сапожки по колено и перчатки по локоть, которые Чарона подарила ему на восемнадцатилетие.

— Я хатела тя падажжать и скаать, как дя Клем на тя озлисся. Вот и наа было залессь туда, откеда видать, как ты падходиш.

— Жлуп, ну ты и залезла! А терь аддай. Ты их проста панасить хатела. А ну аддай. Я те их таскать не велел.

Лилли неохотно стянула перчатки.

— Ну и жлуп с тобой, — сказала она. — Значить, не дашь мне их панасить? — Она вылезла из сапожек.

— Жлуп те, — твердо сказал Джо.

— Дя Клем, Камета вернусся!

— Заткнись! — прошипел Комета, затем повернулся и побежал назад по выступу.

— Дя Клем, а он апять деру дает… — И тут дьяволов котенок очень кстати вонзил два из трех своих рогов Лилли в лодыжки, пастью подобрал перчатки и сапожки и полетел вслед за Кометой — поступок, надо сказать, весьма мультиплексный, учитывая, что никто ему ничего не скомандовал.

Пятнадцатью минутами позже Комета затаился в залитых звездным светом скалах, рассерженный и напуганный. А тут как раз дьяволов котенок подошел и бросил ему сапожки и перчатки.

— Чо? — сказал Комета, поначалу не узнав их в бордовом полумраке. — А, сассибо! — Тут он взял их и надел. — Чарона, — продолжил он, вставая. — К Чароне бы наа. — А все потому, что Чарона подарила ему сапожки, потому что Чарона никогда на него не злилась, а еще потому что Чарона наверняка знала, что это еще за Имперская звезда.

Джо тронулся было в путь, затем обернулся и хмуро поглядел на дьяволова котенка. Дьяволовы котята славятся своей независимостью и, в отличие от собак, никогда у людей на побегушках не бывают.

— Дьявов ктенок, — произнес он, — Дья-кот. Дьяк — вот те кликуха. Ну чо, Дьяк, хошь со мной? — Этот поступок был вовсе не симплексным — меня он, по крайней мере, удивил.

Комета Джо пустился в путь, и Дьяк за ним последовал.

Дождь лил аж до рассвета. Брызги усеивали лицо и разукрашивали ресницы Кометы, пока он свисал с нижней стороны утеса, глядя на ворота Транспортной зоны. Он висел как ленивец, а Дьяк сидел в колыбельке его живота.

Между скал в краснеющем свете вперед тащились два грузовика с миназином. Очень скоро Чарона выйдет их пропустить.

Запрокидывая голову и разглядывая перевернутый мир, Джо мог видеть всю каменистую равнину, будто циркулем отчерченную двумя перегибами Бруклинского моста, до самых погрузочных платформ, где в красном дожде рассвета балансировали звездолеты.

Когда грузовики приблизились к зарослям чаппачапсов, которые в одном месте подступали к дороге, Джо увидел, как Чарона размеренным шагом идет к воротам. 3-пес бежал впереди нее, гавкая через сетку на машины, пока они тормозили. Дьяволов котенок нервно заворочался. Чем он, пожалуй, особенно напоминал своего земного тезку, так это неприязнью к собакам.

Чарона потянула рычаг ворот, и прутья быстро поднялись.

Когда второй грузовик потащился вперед, Джо крикнул с утеса:

— Эй, Чарона! Придежжи их малеха!

Чарона подняла лысую голову и скорчила морщинистую физиономию, приглядываясь;

— Кто там?

3-пес гавкнул.

— А вона кто! — крикнул Джо, затем отлип от камня и выгнулся в воздухе. Падая, они с Дьяком выполнили ловкий перекат. Затем Комета легко вскочил на ноги и встал перед Чароной.

— Ну и ну, — рассмеялась она, засовывая оба кулака в большой карман своего серебристого комбинезона, который блестел от дождя. — Ты прямо, как ловкий эльф. А где ты почти весь месяц прятался?

— На страже в Но-Цикле, — ухмыляясь, ответил Джо. — Глянь на мне твой падарок.

— Рада, что ты по-прежнему его носишь. Ну, входи, пора и ворота закрывать.

Комета нырнул под наполовину опущенные прутья.

— Слышь, Чарона, — сказал он, когда они вместе пошли по влажной дороге, — а Имперская звезда эта чо такое? И где ана? И как туда добрасся? — По молчаливому согласию они свернули с дороги и стали пробираться по грубой земле долины в тени металлического языка под названием Бруклинский мост.

— Это, дружок, великая звезда, которую твои прапрапрадедушки на Земле звали Альфой Возничего, или Капеллой. Она отсюда в семидесяти двух градусах по ступице галактики на гиперстатическом расстоянии в пятьдесят пять и девять десятых, и тебе — если цитировать древнюю поговорку — «отсюда туда не добраться».

— Почему?

Чарона рассмеялась. 3-пес пробежал вперед и залаял на Дьяка, который тут же выгнул спину и начал было высказывать что-то в ответ на своем котеночьем, но затем передумал и гоголем отошел в сторонку.

— Кто-то мог бы вписаться на какой-нибудь транспорт и с этого начать; но у тебя не получится. И это самое главное.

Комета Джо нахмурился.

— Эта ищо пачему? — Он махнул ребром ладони по сорнякам и сшиб головки. — Я свалю с этой планеты — и пряма сичас!

Чарона приподняла голую кожу на том месте, где раньше были ее брови.

— А ты, похоже, серьезно настроен. За четыреста лет ты первый из родившихся на этой планете, кто мне такое говорит. Возвращался бы ты, Комета Джо, к своему дядюшке и жил себе с миром в Родной Пещере.