– Это военный объект? – спросил я.
– Нет, всего лишь телескоп.
– Но телескопы круглые?
– Это стационарный радиотелескоп: десятки тысяч антенн соединены между собой и смотрят в небо. Они занимают целое поле. Отсюда я передам сигнал.
– Ты уверен, что это не военный объект?
– Абсолютно. Здесь максимум четыре человека охраны. И они в разных концах поля. Если ты не сумеешь с ними справиться, я тебе помогу. Достанешь меня из сумки; этого хватит.
– Ой ли?
– Мне достаточно будет посмотреть им в глаза. Они почувствуют то же самое, что чувствует хищник в человеческом взгляде, но в тысячи раз сильнее.
– Ты хочешь сказать, что они оцепенеют или будут парализованы?
– Я не причиню им вреда, если ты спрашиваешь об этом.
Я спрашивал не об этом, но уточнять не стал.
– Подожди меня здесь.
И оно полезло вверх по стене. Это была обыкновенная кирпичная стена, но лезло оно так же свободно и быстро, как кошка лазит по дереву. Ночь была прохладной и к его возвращению я замерз. Я сел на траву и смотрел на небо. Оно подошло ко мне сзади и потерлось о ногу.
– Ну как? – спросил я.
– Здесь не получится. Прийдется идти в центральный корпус.
Оно вошло через форточку и открыло дверь изнутри. Несколько раз я спотыкался о стулья, но к счастью, сильного грохота не произвел. В комтатах были видны лишь контуры оконных рам, за неплотными занавесями. Какие-то деревья и кусты снаружи вполне экранировали свет. Темно, хоть глаз выколи.
– Сиди здесь, – приказало животное и я сел на нечто, напоминающее диван.
Оно занялось делом. Щелкали какие-то кнопочки и зажглось несколько лампочек. Я все ждал, что включится экран компьютера, но так и не включился.
– Ну как? – спросил я опять.
– Сигнал прошел.
– Зачем это?
– Я сообщил о том, что первая фаза пройдена. Теперь я получу коды и включу программу превращения в человека.
– Когда ты их получишь?
– Уже получил. Это информация, модифицирующая генную структуру.
Сейчас наступило время действовать, но я колебался, я тянул время. Мне показалось, что я еще не знаю самого главного. Именно этого момента я ждал целых восемь лет, а теперь я мог пропустить его и тогда все пойдет насмарку. Мне мешала инерция долгих лет правильной жизни, – я стал неповоротлив как памятник.
– Когда ты станешь человеком, что ты дашь людям? – спросил я.
– Только мораль. Ни один пророк не давал большего. Сейчас люди создали мощные и дорогостоящие системы машин. Пройдет немного лет и они станут еще мощнее, умнее и дороже. Все больше решений они станут принимать без участия человека. Тогда встанет вопрос о том, как они должны взаимодействовать с человеком, чтобы не причинить человеку вреда и чтобы человек не повредил их. И этот вопрос окажется сверхчеловечески сложным, потому что построить систему морали гораздо сложнее, чем изобрести какой-нибудь очереденой Windows. Мораль должна будет стать такой же точной наукой, как математика, потому что будет использоваться так же, как математика.
– И ты дашь нам основыне теоремы? – спросил я, вставая с диванчика.
– Зачем ты встал?
Оно сразу почувствовало опасность, но было уже поздно.
– Включи свет! – сказало оно.
– Ни за что.
Я нащупал стул и запер дверь его ножкой. Теперь из комнаты не было выхода.
В темноте оно было не так опасно. Несмотря на его довольно значительную физическую силу и ловкость, оно оставалось маленьким, не крупнее кошки. А его зубы больше похожи на человеческие, чем на зубы хищника – такими можно больно укусить, но не загрызть. Единственное настоящее оружие – его парализующий взгляд, но в темноте оно бесполезно. И у меня есь защита.
Несмотря на темноту, я прекрасно ориентировался в этой комнате. Я знал расположение каждого предмета, каждой мелочи. Меня хорошо готовили. Я подошел к столу и достал из нижнего ящика экранирующие очки. И только потом включил свет. Теперь оно может смотреть на меня сколько угодно. Мне нужно продержаться не дольше часа, всего лишь, пока прибудет вертолет.
Оно действительно получило коды, меняющие генную систему. В тот момент, когда я включил свет, оно напоминало человеческого младенца, но сразу же начало изменяться. Его тело с ходу переплавлялось в новую форму. Это немного напоминало таяние мороженого. Но, во что бы оно ни превратилось, оно не сможет стать достаточно большим, чтобы справиться со мной.
Как только оно превратилось в паука, я набросил на него сеть. Сеть была спрятана здесь же в комнате, во втором ящике стола. Ячейка сети была достаточно мелкой. Я привязал сеть к трубе отопления, на всякий случай.
Пусть теперь превращается в кого угодно.
– Не делай этого, – сказало оно, – я дам тебе денег, очень много денег, ты даже не можешь представить себе такую сумму. Я дам тебе любые возможности, я излечу тебя от всех болезней. Ты проживешь двести лет.
– Дело не в деньгах.
– А в чем?
Оно начало просовывать что-то длинное и тонкое сквозь ячейки сетки.
– Я восемь лет ожидал твоего появления, – сказал я, – Восемь лет я вел себя так, как требует ваша инопланетная мораль. Восемь лет я не причинял зла, не будучи при этом идиотичным фанатиком какой-либо из земных доктрин. Я не срывал травку и не наступал на букашек, не говоря уже о большем. И наконец, вы поверили в меня и выбрали меня. И прислали вестника. Но я истосковался по злу.
Зло – в моей крови. Человек создан так, что зла и добра в нем пополам – запрещая себе зло, я запрещаю половину самого себя. Меня измучили эти годы воздержания. Мне снится боль и кровь. Я хочу драться, охотиться, преследовать и нападать. Я хочу смотреть триллеры и читать книги о зловещих монстрах. Я знаю радость и ярость битвы. Есть упоение в бою и темной бездны на краю – вы этого никогда не поймете, – это для вас как внутренность черной дыры. Я схожу с ума от борьбы с собой – я хочу врагов, противников, конкурентов и недоброжелателей. Без этого человек прокисает. Вы кастрируете людей, если отберете у нас все это. Без нашего зла мы станем плоскими манекенами. И добро, которое мы творим, перестанет быть делом чести, а превратится в такую же естественную функцию, как опорождение кишечника. Поэтому я никогда и ни за что тебя не отпущу. Мораль – это кандалы, которые я хочу надевать на себя сам, а не с чужой помощью.
– Но ты любишь меня, – сказало оно. – Только два часа назад ты был согласен рисковать для меня жизнью. Открой дверь, иначе я умру. Ты же меня вырастил. Ты меня создал. Я помню все, что ты говорил. Вспомни тот снег, на который мы смотрели вместе. Я люблю тебя, не надо меня убивать. Вслушайся в это слово: «убивать…»
Конечно, мне не нужно было с ним разговаривать. Оно все же в сто раз умнее меня. Только сейчас, когда оно протянуло, с мерцанием в голосе, это «убивать…» я понял, что мы не говорили – нет, все это время оно гипнотизировало меня, оно заставляло меня раскрыться и теперь…
