Слова о пчелах были ерундой, конечно, но не выходили из головы. В бинокль он смог разглядеть мелкие детали здания; ему показалось, что он заметил движение на одном из куполов, странное перетекание чего-то, напоминающего ртуть.
Когда пришло время обедать, он включил генератор пищи и поставил полулитровую флягу на перила. Фляга уже начинала разогреваться. В воздухе плыл горький запах хорошего кофе. Он вдруг подумал, что фляга стоит слишком опасно, на самом краю пропасти, и протянул руку, чтобы взять ее и подвинуть. Он зацепил бинокль, и тот свалился с перил.
Бинокль падал несколько минут, затем достиг дна дворика и разбился. Звук удара долетел до Василия через тридцать секунд. Это давало глубину около десяти километров. Когда бинокль ударился о дно, что-то случилось. Прекратилось движение на куполе дворца; цвет купола стал меняться. Без бинокля Василий не мог разглядеть, что именно там происходило, но догадался, что его заметили. Ему стало страшно. Немного, но страшно – все-таки болтер оставался с ним.
Первую пчелу он расстрелял здесь же, на выходе в коридор. Существо казалось продолговатой каплей ртутного цвета, размером с собаку. Метров пятьсот по коридору он пробежал без всяких проблем. Потом жужжание послышалось со всех сторон.
Конечно, это были роботы, строительные роботы. Подобные тем, которые работали на его стройках четыре века назад – но более совершенные. Все это громадное здание требовало постоянного обслуживания и контроля. Тьмы автономных строительных роботов должны быть задействованны здесь. Они должны жить здесь и работать здесь, как кровяные клетки в теле человека: они не думают, они только переносят материалы, заделывают повреждения и борются с врагами, которые проникли внутрь. В сущности, это здание – один громадный организм, а роботы отвечают за иммунитет. В таком случае дыра в стене оказывалась раной; Василий – вредной бациллой, которую необходимо уничтожить. Необходимо уничтожить – и не только его.
На бегу он успел расстрелять еще несколько десятков роботов. Ртутных капель за спиной становилось все больше. Некоторые выпрыгивали из боковых комнат и коридоров. Болтер в его руке начинал нагреваться. Василий переставил рычаг на веерное поражение. Теперь болтер уничтожал все в конусе с телесным углом в шестьдесят градусов. Вокруг разлетались осколки стен, рушились плиты, проваливались перекрытия. Бацилла разрушала организм.
Несколько десятков капель уже заделывали дыру на выходе. Василий выстрелил и снес их с дороги. Дыра стала вдвое больше. Он вышел наружу. Роботы уже были здесь. Со всех сторон слышались крики людей. Отстреливаясь, он начал продвигаться на верхние этажи. По дороге он наступил на несколько растерзанных тел. Он искал Нину. Ему казалось, что он знает, где ее искать. Нина столько раз рассказывала ему о своей мечте купить комнату шестью этажами выше, рядом с похоронной конторой. Убегать можно было только вверх. Она должна быть там. Больше негде.
Он нашел ее там, сжавшуюся среди гробов. Несколько шаров, наполненных гелием, были готовы к отправке. Через несколько минут роботы будут здесь.
– Сейчас мы залазим в этот ящик, – сказал он.
– Это не ящик, это гроб.
– Без разницы. Мы залазим и прыгаем. Шар не даст нам упасть.
– Шар не поднимет двоих, – возразила она.
– Шар будет опускаться. Опускаться, а не падать. Мы опустимся на тридцать километров вниз. Там ждет меня мой корабль.
– Я не хочу вниз!
– Это единственный выход!
Первая капля уже дрожала у дверей. Василий выстрелил и взорвал ее вместе со стеной.
– Это ты виноват, – тихо сказал Нина.
– Согласен.
– Ты убил их всех.
– Может быть, и не всех.
Когда шар начал опускаться, он освободил руку, чтобы переключить болтер на индивидуальное поражение. В этот момент она толкнула его в спину. Вначале он не понял, что произошло. Он летел вниз, переворачиваясь, потом выровнялся. Он увидел, как ее воздушный шар с коричневым прямоугольником привязанного гроба поднимается к солнцу. Она так хотела подняться выше – и все же поднялась. Может быть, она достигнет своего рая.
Вскоре он увидел свой корабль и пролетел мимо. Шансов не оставалось, но все же не стоило разбиваться об эту бугристую вертикаль. Стена имела собственное, хотя и слабое, гравитационное притяжение, поэтому рано или поздно она бы притянула Василия и разодрала бы его на мелкие клочки, как терка. Поэтому он сделал несколько кувырков в воздухе, удаляясь от стены. Потом расстегнул куртку и попробовал управлять полетом с помощью импровизированных крыльев. Это оказалось несложным. До земли не меньше десяти тысяч километров. Это означает много часов падения.
Он попробовал произвести мысленный расчет, но нужные формулы никак не приходили в голову. Падать еще часа два или три, не меньше. Он посмотрел на часы.
Три часа спустя он посмотрел на часы снова. Все в порядке, стрелка движется. Нижняя часть вертикали уже погрузилась во тьму: приближалась ночь. Ему не хотелось умереть ночью, но прийдется. Не может же эта стена быть и на самом деле бесконечной?
Когда вышло солнце, он все еще летел. Но мир вокруг него неуловимо изменился. Сейчас ему казалось, что он смотрит вверх из полутьмы глубокого колодца. Воздух изменил цвет: он стал голубым и каким-то вязким, он струился сквозь пальцы и волосы, как вода. Вертикаль пролетала невдалеке, километрах в двух от него, но сейчас падение стало гораздо медленнее.
Он расправил полы куртки и почти завис в воздухе. Боже мой, конечно! На такой глубине плотность воздуха может приблизиться к плотности воды. Так и обстоят дела на планетах-гигантах, на Юпитере и Сатурне: атмосфера там постепенно сгущается, становится плотнее с каждой тысячей километров, вначале достигает плотности жидкости, потом плотность растет, и газ становится плотнее камня. Там нет твердой поверхности, там есть только чудовищно сжатый газ. И, если уронить камень, он будет падать до тех пор, пока его плотность не сравняется с плотностью атмосферы, а потом навечно зависнет в раздутом брюхе этого газового чудища. А еще глубже, там, где воздух становится плотнее камня, атомы вжимаются друг в друга, и начинают сливаться, выделяя тепло. Так когда-то зажглось наше Солнце.
Человеческое тело теряет вес, а вместе с весом и скорость. Вот почему он падал так долго. С помощью куртки он сейчас он мог скользить в толще воздуха, как скат манта в толще воды. Он приблизился к вертикали. Сейчас скорость падения стала совсем маленькой, всего километров тридцать или сорок в час. Сейчас нужно держаться ближе к стене. Сейчас, когда дно этого колодца стало гораздо ближе, потоки плотного воздуха в любую секунду могут развернуться и понестись прочь от стены в неизвестность. Это означало бы верную гибель.
