Книжник вновь проигнорировал её высказывание, пытаясь подобраться, и по возможности вдумчиво исследовать шустрые останки. Шатун сгрёб его за плечо, и поставил рядом с собой, выразительно указав пальцем - "стой здесь, шаг влево, шаг вправо - сто отжиманий. Шаг вперёд - двести". Очкарик покорно замер, продолжая пожирать глазами, лежащую в полутора метрах от него, загадку.
- Что тут у вас? - Коренастый мужичок, лет под шестдесят, беспросветно седой, в поношенных кроссовках, и, как и все тут собравшиеся - в камуфляжном одеянии, быстрым шагом приближался к ним. В манере держаться, в жестах, во взглядах коренастого - легко угадывался человек, в руках которого сходятся почти все нити здешней жизнедеятельности. Лидер, авторитет, твёрдая рука. Человек, способный принять решение, и признать свои ошибки. И ответить за них по полной программе.
- Дядя... Игорь Андреич! - Вскинулся Книжник, ожидая, что вот именно сейчас ему разрешат всё-всё-всё, включая ходьбу на ушах, вокруг дрыгающихся конечностей. - Скажите им...
- Эмоции отставить! - Сухо скомандовал Андреич. - И марш на пост, там один Алмаз остался. Оголённый пост - это что, порядок?
Поняв, что вышесказанное относится лишь к нему, Книжник окончательно потух взором, и провожаемый невинно-издевательскими взорами Лиха, побрёл назад.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Смятенно и зло выдохнул коренастый, впившись взглядом в ползущую по земле руку. - Значит, Железяка мне не пионерскую страшилку лепил. Всё один в один... А я-то, старый хрыч, решил, что он меня на старости лет на доверчивость решил прощупать, поухохатываться. Теперь вот ухохатываться будем все, коллективно. Не было печали, ебулдыцкий шапокляк!
- Давно это было? - Коротко поинтересовалась Лихо, впившись глазами в лицо Андреича. - Не юли Андреич, всё равно душу выну, не отвертишься. Ты же меня знаешь, выкладывай...
- Четыре дня назад, - Кривя губы, ответил коренастый, опустив взгляд. - Точно, четыре.
- Это когда ты в Замурино наведывался? - Въедливо уточнила Лихо, морща лоб, словно припоминая что-то. - У Митрича как раз какой-то приступ случился, нестандартный.
- В десяточку. - Как-то потерянно процедил Андреич, потёр руками лицо, и распорядился. - Ну, закопайте этот вечный двигатель, что ли... Не оставлять же на виду. Ебулдыцкий шапокляк!
- Затихает. - Вдруг сказал молчавший до этого Шатун. - Точно, затихает...
Руки, ноги, и туловище шевелились всё слабее и слабее, и через минуту затихли совсем. Один из гэвеэшников ударил носком берца по локтю ближней к нему конечности, но та не отреагировала.
- Ну, слава яйцам! - Выдохнул командир ГЭВ: и меленько, быстро перекрестился с видимым облегчением. - Я уж думал, живее всех живых, и далее по тексту... Микасов, сгоняй за лопатой, работа появилась.
Один из мордоворотов беспрекословно отправился обратно, Шатун с Лихо постояли ещё немного, и тоже пошли к посту.
- Что там? Как там? - Неугомонный Книжник уставился на них, ожидая новых подробностей.
- Сдох! - Коротко проинформировал его Шатун, начиная чистку тесаков. - Полностью.
- Тебе привета передать не просил, ты уж переживи это как-нибудь... - Добавила Лихо, и принялась бродить взад-вперед, сосредоточенно шевеля губами, словно пытаясь сложить воедино лишь одной ей известные кусочки головоломки.
Алмаз ничего присовокуплять не стал, а просто сидел, глядя, как вдалеке начали выкапывать последнее пристанище безымянного мертвяка. Пинками согнав в добросовестно вырытую могилу разрозненные части организма, гэвэшники забросали их землёй, и утоптали всё берцами, делая вид, что так и было.
Ещё через пять минут горизонт был чист и спокоен.
- Сдаётся мне, настала эпоха перемен... - Подытожила Лихо, спустя полчаса своих хождений взад-вперед. - И перемены эти будут ни шиша не позитивными. А вовсе даже наоборот...
Мужская часть дозора переглянулась, и разом посмурнела. Вот чего-чего, а говорить такие вещи ради самого процесса говорильни - Лихо бы не стала, ни при каких обстоятельствах. Не водилось за ней такого, хоть ты тресни и лопни, вдоль и по диагонали. И что самое поганое - всё сбывалось, от первой, и до последней запятой. Ну, не ошибалась Лихо, точно так же, как и Алмаз никогда не промахивался.
Лихо, Алмаза и Шатуна объединяло одно. Все они родились тридцать пять лет назад - в один и тот же день. В день Сдвига. В разных городах (пусть и в соседних областях), чтобы восемнадцать лет спустя - оказаться здесь, в небольшом посёлке, находящемся в том самой местности, что ранее носила название Ленинградской области. Собственно, она и до сих пор являлась Ленинградской областью, в нынешнем, две тысячи пятьдесят седьмом году. Но, после Сдвига, в связи с резким сокращением численности проживающих на её территории, и ещё некоторых, сугубо негативных факторов; официальное название незаметно уступило место общеупотребляемому и поныне: и в принципе, даже где-то довольно точно отражающему истинное положение дел. Тихолесье.
В Тихолесье и действительно было относительно спокойно. Нет, конечно - "пешеходы", "кляксы", "камнерезы", "свистопляски" и прочие последствия Сдвига на территории Материка, да и за его пределами; водились везде. Но, как признавали многие, до сих пор умудряющиеся более-менее адекватно дышать в две дырочки под преимущественно розоватым солнцем этого мира - Тихолесье было одним из самых спокойных мест.
Лихо, Алмаз и Шатун, были наверное уже одними из немногих представителей того племени, которое получило в название короткий и выразительный термин. Нет, не "сдвинутые". "Одарённые".
В ночь, когда произошёл Сдвиг, и гигантская коса безносой примадонны прошлась по висящему в космическом пространстве шарику с шальной непринуждённостью. Выкашивая жизни, вдоль и поперёк, с какой-то нелепой, непостижимой, жутчайшей логикой: закладывая мину замедленного действия в экологию, и много чего ещё; они появились на свет. И выжили. И получили в довесок то, что действительно можно именовать "даром". Причём, не одним. И у каждого - непохожими.
Алмаз, помимо способности стрелять из чего угодно, в каком угодно положении, и не промахиваться, умел метать всё, что только можно метать - ножи, топоры, иголки... да хоть конечность дедушки Ленина, которая наводит на правильную стезю, ведущую к мировой революции! Дополнительные карманы, пришитые к куртке и штанам, были заполнены всякой метательной всячиной. Вроде самопальных сюрикенов, прозаических гвоздей, и небольших - сантиметров в семь-восемь, заточек. И он всегда гарантированно попадал в цель. Отсюда и появилось прозвище, намертво приклеенное к нему с детских лет. Глаз - алмаз. Так оно и было. Человек без промаха.
