К концу следующего дня они добрались до уровня балконов. Это были ровные платформы, сплошь покрытые растущим луком. Сверху их поддерживали толстые канаты, крепившиеся к стенам башни как раз под следующим ярусом балконов. На каждом уровне внутри башни было несколько узких комнат, где жили семьи возчиков. Женщины шили, сидя у порога, или дергали лук на огороде. Дети гонялись друг за другом вверх и вниз по дороге, шныряя между повозок и возчиков, и бесстрашно бегали по самому краю балконов. Обитатели башни легко узнавали рудокопов из Элама, им улыбались и махали руками. Когда пришло время ужина и повозки остановились, для здешних обитателей было сгружено много съестного и прочих товаров. Возчики встретились со своими семьями, а рудокопов пригласили разделить с ними вечернюю трапезу. Хиллалум и Нанни ужинали с семейством Кудды, наслаждаясь сушеной рыбой, хлебом, пальмовым вином и фруктами. Хиллалум заметил, что в этой части башни образовался небольшой городок, расположившийся в двух проходах между дорогой вверх и дорогой вниз. Здесь было святилище, где проводились праздничные церемонии, здесь был свой совет, разбиравший споры, здесь был и лавки, товар для которых везли караваны. Конечно, город и караван были неразделимы и не могли существовать друг без друга. И все же любой караван — это дорога, начинающаяся в одном месте и кончающаяся в другом. И этот город никогда не был чем-то постоянным, а лишь частью путешествия длиной в сотни лет. После ужина Хиллалум спросил Кудду и его домашних:
— Вы когда-нибудь бывали в Вавилоне?
— Нет. А зачем? — ответила жена Кудды, Алитум. — Дорога долгая, а все, что нам нужно, есть и здесь.
— И вы не хотите даже пройтись по настоящей земле? Кудда пожал плечами.
— Мы живем на пути в небеса, всю жизнь работаем, чтобы проложить его еще выше. Если мы и уйдем с башни, то по дороге вверх, а не вниз.
Рудокопы все поднимались и поднимались, и наконец настал день, когда башня стала казаться одинаковой, смотри с края дороги хоть вверх, хоть вниз. Если глядеть вниз, башня становилась все тоньше и тоньше, сходя на нет прежде, чем упиралась в равнину. И вершины тоже не было видно. Все, что было видно — это высокая, высокая башня. И вниз, и вверх смотреть было страшно, они были отделены, они больше не были частью земли. Башня была, словно нить, висящая в воздухе, не касаясь ни неба, ни земли. Во время подъема случались такие мгновения, когда Хиллалум падал духом, чувствуя себя изгнанным, оторванным от мира. Земля словно оттолкнула его за неверие, но и небеса отвергли. Если бы Яхве подал бы хоть какой-то знак, знамение людям, чтобы те знали, что их творение принято — как же иначе могли они оставаться здесь, где душа чувствует себя неприкаянной? Зато те, кто жил на этой высоте, чувствовали себя, как дома. Они тепло встречали рудокопов и желали им успехов в их цели — пробить небесный свод. Они жили в сыром тумане облаков, они видели бури, проносившиеся сверху и снизу, они растили урожай в воздухе и не задумывались над тем, подходящее ли это место для жизни. Им не было никаких божественных знамений, но эти люди не ведали и капли сомнения. Шли недели пути. Луна и солнце поднимались все ниже и ниже на своем пути. Луна заливала южную сторону башни своим серебристым сиянием, блистая, будто устремленный на путешественников глаз Яхве. Вскоре эламиты поднялись вровень с луной, достигнув высоты первого из небесных тел. Они глядели на выщербленный лик луны, удивляясь ее величественному гордому движению в пустоте. Потом они приблизились к солнцу. Было лето, когда солнце висело над Вавилоном почти в зените, проходя совсем рядом с башней. На этой высоте никто не жил, не было никаких балконов — палило так, что можно было выпекать хлеб. Здесь кирпичи скреплялись уже не битумным раствором, который при такой жаре расплавился бы и потек, а глиной, которую палящие лучи обжигали, превращая в камень. Для защиты от дневной жары боковые колонны делали такими широкими, что они образовывали почти непрерывную стену, превращая дорогу в тоннель с узкими щелями, пропускавшими завывание ветра и клинки золотистого света. До этой точки группы возчиков менялись достаточно часто, но тут этот порядок приходилось нарушать. Каждое утро они выходили в путь все раньше и раньше, чтобы прихватить побольше ночи. Когда поднялись на уровень солнца, то шли только по ночам. Днем возчики пытались уснуть, раздевшись догола, обливаясь в раскаленном воздухе потом. Рудокопы боялись, что если уснут, то во сне зажарятся заживо. Но возчики проделывали этот путь уже много раз и ни разу не потеряли ни одного человека. Наконец они прошли и этот уровень, поднявшись выше, где все было так же, как и внизу. Только дневной свет теперь сиял снизу, что казалось невероятным, неестественным. С балконов были сняты доски, так что свет мог проходить между них, растения изгибались в сторону и вниз, чтобы уловить солнечный свет. Затем люди поднялись до уровня звезд, небольших огненных шаров, рассеянных со всех сторон. Хиллалум думал, что они будут погуще, но даже с неяркими звездочками, невидимыми с земли, звезды оказались разбросанными слишком редко. Они располагались не на одной высоте, а слоем в несколько лиг толщиной. Трудно сказать, как далеко они были, потому что Хиллалум не знал их размеров, но иногда какая-нибудь из них проходила достаточно близко, и тогда оказывалось, что она несется с удивительной скоростью. Хиллалум понял, что все небесные тела двигаются с одинаковой скоростью, чтобы успеть за день промчаться от одного края света на другой. Днем цвет неба был гораздо бледнее, чем видно с земли, и это было знаком, что они приближаются к своду небесному. Глядя на небо, Хиллалум удивился, увидев звезды днем. С земли их не было видно, мешал яркий солнечный свет, но на этой высоте они были прекрасно видны. Однажды к нему прибежал запыхавшийся Нанни:
— Звезда ударила в башню!
— Что? — Хиллалум в панике огляделся, чувствуя, что его самого сейчас хватит удар.
— Да нет, не сейчас. Давно, лет сто назад. Один из живущих на башне рассказал об этом, тогда здесь жил его дед.
Они вошли в коридор и увидели нескольких рудокопов, сидящих вокруг умудренного годами старика.
— …она вросла в кирпичи приблизительно в полулиге вверх отсюда. До сих пор видно оставленный ей след, словно гигантская оспина.
— А что сталось со звездой?
— Она шипела и пылала так ярко, что на нее было невозможно смотреть. Люди хотели выковырять ее оттуда, чтобы она могла лететь дальше, но она была слишком горячей, а погасить ее они не осмелились. Через несколько недель она остыла и превратилась в искореженную глыбу черного небесного железа, величиной в охват человека.
