Меня не будет носить да мать-сыра земля,
И не наб мне твоего коня да богатырского,
А мни-ка служит верой-правдою
Мни старой Бурушка косматенький.
- Было и такое, - кивнул Илья, - тут стыдиться нечего!
- Ну, с силой-то у тебя с самого начала переборщили, - поморщился старый бог, - как там, в песне поется?
Он всг рад бежать за пивом Илья Мурамець,
Илья Мурамець бежать да сын Ивановиць,
Нацидил-то он другу да пива сладкого,
Он прингс-то всг каликам перехожиим.
Исьпивали калики во другой након,
Оставляли ему да тут пол-цяши всг:
Пей-ко ты, Илья, да Илья Мурамець.
Потому мы тебя назвали, шьчоМурамець,
Мы по-вашому зовгм да всг по городу:
Ты живгшь всг во городи во Муроми.
Выпивал-то Илья да всг ись цяши тут.
Говорят ему калики перехожия,
Перехожи калики, переброжия:
Ты ведь слышишь ли в собе теперь каку силу?
Отвечает Илья, да Илья Мурамець,
Илья Мурамець, да сын Ивановиць:
Я ведь слышу-ту силушку в собе великую
Кабы было кольце в матушки в сырой земли,
Я бы ваял-то я сам бы единоной рукой,
Поворотил бы всю матушку сыру землю.
Ишше тут-то калики говорят да промежу собой:
Как мы ведь силы-то тебе много дали
Ай не будет носить-то тебя матушка сыра земля.
Говорят калики перехожия:
Принеси-ко нам пива во третей након.
Он прингс-то сходил да во третей након.
Ай ведь попили они, немного этот раз оставили.
допивай, ему сказали, пиво сладкое.
Он ведь допил у их да пиво сладкое; Говорят они ему всг таковы слова:
Ты ведь много ли собе теперь имешь всг силушки,
Ай ты слышишь по своим-то могучим плецям?
Я ведь цюю в себе, слышу силы в половиночку:
В половины у миня всг силы сбавилось.
- Хотя что с них взять-то, с калик перехожих? - пожало плечами божество, - Хоть исправились вовремя, и на том спасибо...
- А кабы не исправили? - спросил Илья, видно давно мучил его сей вопрос.
- Ну, о том лучше и не думать, не размышлять... Да и не о силе твоей сейчас речь!
- А о чем?
- Вот думал я, чем завлечь тебя, обольстить, - продолжал прерванный рассказ Перун, - просто колесницу показать - так ловушку почуешь?
- Да, призадумался бы... - согласился Илья, - Трижды подумал бы, прежде чем в твоею колесницу лезть!
- Вот видишь, - сказал старый бог, - а ты говоришь, ума не надо!
- Да если бы я тех ворогов, что твою колесницу похитить задумали, не побил...
- А вороги-то откуда по-твоему? - усмехнулся Перун.
- Так ты что? - взъярился Илья, - Так тех злодеев...
- Я их привел, я! - кивнул Перун, - Только так и можно было настоящего богатыря соблазнить - врагов полчища побить, старика немощного освободить... Ну, а уж колесница - вроде как и трофей боевой!
- Вот оно, значит как...
- Да, то была ловушка для тебя, Илья! - заключил торжественно Перун.
- И что же теперь?
- Как что? - пожал плечами старый бог, - Я теперь свободная птица, буду песни петь, винцо пить, да с девицами красными веселиться!
- Ты, старый, с девицами красными? - удивился Илья.
- Ай забыл ты, кто я есть? - усмехнулся Перун, да отвернулся. А когда повернулся вновь, увидал Илья добра молодца статного, красоты писанной, облика для любой девицы желанного, - А ты думал, что я только молнии метать и умею?
- А я?
- Ну, тебе теперь вместо меня по небу мотаться предстоит, - ответил Перун не без злорадства, - Ну, сам подумай, коли идола моего с торжеством посекли да в реку побросали - что ж мне теперь на небесах-то делать? А ты молодой - для божества, я имею ввиду... Сил у тебя полно - вот и будешь теперь по небу шастать, а на тебя молиться будут!
- Молиться? - удивился Илья, - А мне что с теми моленьями делать?
- Да ничего, - Перун, теперь в образе добра молодца, скорчил рожицу, Ну, а развеять захочется - метнешь в кого молнию...
- Ты и молнии мне оставляешь?
- А на кой ляд они мне, - засмеялся Перун, - у меня, ну, прям как у тебя в молодости, и своей силушки предостаточно, уж как-нибудь и без молний управлюсь! Но что это я с тобой заговорился? Как колесницей управлять, я тебе показал... Так пора тебе и за работу!
- А Бурушку моего не тронешь? Служил он мне верно...
- Да пусть гуляет твоя коняга, что я против? Может, еще жеребят понаделает... Добрая порода будет!
***
Дни шли за днями, года - за годами, века - за веками. Нельзя сказать, чтобы об Илье так уж и забыли. Только в народе его теперь величали Ильей пророком, да молились на него, как будто мог он кому чем помочь...
Время от времени заглядывал в гости Перун. Совсем былой Великий Бог обнаглел - как принял облик добра молодца двадцати годков на вид от роду, так в том образе век за веком к Илье в гости и хаживал. Ну, не совсем в гости - держался то он подале от колесницы, боялся, видать, что его Илья за шиворот заграбастает, да за поводья вновь усадит. Но подходил достаточно близко, что б поговорить о том, о сем. Новости рассказывал. Да как живет, да все прочее...
Илья и сам видел, что все меняется. И сверху видел, как все новые города появляются, и по гостям тоже замечал - ведь не только Перун к нему в гости захаживал...
Да, Перун - на нем все очень хорошо видно было. Перестал кольчугу носить, потом ворот у рубахи куда-то вбок ушел. А потом - во рту трубка завелась, ну, прям как Горыныч дым изо рта испускает. Надо сказать подобрел Перун, все подарки Илье носил - одежку новую, да лакомства заморские. Может, и не в том дело, что подобрел - просто совесть мучает. Сам-то гуляет, развлекается, что ему - богу в обличье человечьем? Одни удовольствия, да и трудиться - работать не надо... И совесть не гложет, что без дела по миру шляется - слова известны, я, мол, свое отработал, а теперь - на заслуженном отдыхе!
Как-то бутыль прозрачного стекла приволок, а в ней - винцо, да не зеленое, а светлое, да прозрачное, как слеза. Да не маленькую бутыль, а в полтора ведра - нельзя же богатыря бутылочкой малой срамить... Ну, Илья и попробовал - а винцо-то жгучее так и пьется, так и пьется, ну никак не остановиться!
Захмелел Муромец - давненько не брал в рот хмельного, а тут полтора ведра, как сказал Перун, "водочки". Ну, бог-то, оно понятно, захмелевшего Илью увидевши, сразу слинял...
Куда только колесницу не бросало - то влево, то вправо, а то и вниз... Так и дергалась колесница огненная по небу голубому, одно счастье - тучи да облака тогда небо закрывали, и потому сего позорища снизу видно не было. А кончилась история тем, что не удержал Илья опьяневший лошадей, да после пары бросков в стороны так в землю и врезался. Счастье - вокруг на тыщи верст лес глухой, тайгой называемый. Кучу деревьев повалил, потом, слегка отрезвев, быстренько колесницу изладил, соскочившее колесо на место поставил - и вновь на небо - работать надо было! Но на будущее сей случай запомнил, как что - сразу по названию той речки - а ее Тунгуской называли - так вот, стоило чего такое новое увидеть да попробовать соблазниться, так сразу - вспоминал историю тунгусскую...
