— В Москве, в Виолетбанке. Сначала фургон водил, потом личным водителем управляющего. А теперь сюда приехал. Тетя у меня… Из всей родни одна осталась, болеет… Да и кому я в Москве нужен… Маешься, маешься — все без толку… — Я развивал успех, не заботясь о связности рассказа.
Патрон слушал с участием, кивал в такт и всем видом выказывал максимальную доброжелательность. За монологом мы плавно переместились в его кабинет.
Это был типичный советский кабинет, оборудованный старым столом возле окна и откидными зелеными стульчаками вдоль стены. Еще там был шкаф с толстенными папками, обклеенный с торцов порнографическими плакатами эпохи возрождения. Эстетичные изображения топлесс подруг на мотоциклах очень трогательно дополняли рожицы котят на стенах. Фрейд бы устало снял пенсне, потер переносицу и пробормотал: "Верю…"
Сквозь жалюзи пробивались лучи, располосовав все вокруг и наполнив воздух пыльной музейностью. Раздалась резкая трель, напоминавшая одновременно колокольчик санта-клауса и вой противовоздушной сирены. Сочетание гармоничное, сразу захотелось икнуть, затем немедленно вытянуться в струну и отдать честь.
Бигбосс произнес нечто вроде «ибанарот» и приложил телефонную трубку к уху.
— На проводе. — Он походил на капитана парохода, отдающего приказания бездельникам в трюм. — Ептебя за дышло, я те скока раз говорил… Да… Ну и? А он? Пидарасы! Кто-кто… Все! И ты, Петрович, тоже… Ладно, не обижайся. Шучу. Но, если к вечеру не починишь этого газона — я уже с тобой иначе шутить буду. Все, конец связи…
Зевс поднял усталый взгляд, несколько мгновений повтыкал на мою благочинную рожу, вздохнул важным мыслям, выдернул из груды документов на столе листок желтоватой бумаги с изощренным изображением бланка и заелозил по нему перьевой ручкой. Раздался ультразвуковой скрип пера по бумаге и у меня одновременно начались изжога и слюноотделение.
— Держи. — Мне протянули вердикт короля. — Сейчас песдуй в бухгалтерию, скажешь им — я наказал, там оформишься, потом пойдешь в депо, там найдешь Петровича, скажешь ему, что новенький, он тебя в курс введет…, — Помолчал, еще раз окинул меня взглядом, — только не пей, я тебя прошу, сынок…
Батя, лучше бы я пил.
Территория депо была, на удивление, ухоженной. И похожей на воинскую часть. Беленые бордюрчики, доска почета, я успел заметить даже парочку агитационных плакатов. Время будто замерло двадцать лет назад и больше не трогалось с места.
Зато очень неплохо двигались другие участники концерта.
Вокруг стоял неимоверный гам, выруливали разнообразные четырехколесные устройства, какой-то дурак со всей мочи лупил железякой о железяку, наверное головой об рельсу. Слышалась живая человеческая речь, живописующая в основном почему-то подробности анатомии и интимных отношений, большей частью близкородственных. Депо работало.
После яркого солнца я попал в царство полумрака. В большом ангаре черти варили золото. Во всяком случае, именно эта ассоциация первой пришла мне в голову. Сновали радихоны разных калибров и мастей, клубился пар, прямо надо мной навис скелет бронтозавра, без колес и кабины, весь облепленный паразитами в грязных робах с инквизиционными инструментами в конечностях. Я едва успел уйти с траектории карлика, тащившего в охапке непотреб. Этот гоблин задел меня довольно больно за бок, на мгновение остановился, обложил все вокруг четырехэтажным матом, и засеменил дальше. От неожиданной забавности происходящего я на мгновение забыл, как говорить, только вертел тыквой по сторонам и глупо улыбался.
Откуда-то из глубины вынырнул шар, оснащенный хватательными конечностями и головой в ленинской кепке. Описав сложную дугу, этот геометрический примитив, пиная ногами и словами встречающиеся на пути одушевленные и неодушевленные составляющие пространства, вскатился на остов механического ящера и, судя по интенсивности междометий, начал катализировать работу.
Гупанье железяк заполняло воздух, он стал звонким и острым, как стальной нож. Мне в ухо визгнул резкий противный сигнал грузовичка, который не потрудился удостовериться, убрался ли я с его пути, толкнул в спину бампером, выдал из кабины "ептвоюмать" и заглох.
Я не стал дожидаться, пока меня насильно приведут в гармонию с окружающим и, потирая бочину, направился к шарочеловеку, полагая, что Петровичем быть тут больше некому.
— Вот, — Начал я диалог и протянул ему бумажку, которой разжился получасом ранее в бухгалтерии.
— Це шо?.. — Поддержал разговор Петрович, ловко выхватил одной рукой писульку из моих пальцев, а второй водрузил на свой шнобак пенсне, став при этом похожим на гибрид Джона Леннона и Элвиса Пресли на закате карьеры.
— Я новый водитель, меня зовут Константин! — Я старался говорить максимально громко, но не переходить на крик. Ненавижу кричать.
— Я бачу, шо не балерина… — Петрович окинул меня веселым взглядом. — Шось ты не дуже схожий на шофера, — якийсь-то ты такой тендитный…
Судя по всему, он был очень последовательным в суждениях.
— Болел в детстве. — В тон ему ответил я. Орки вокруг захихикали, но не прекратили, однако, свои манипуляции с мертвым динозавром.
— Витамины треба кушать. — Посоветовал Петрович и углубился в изучение печатного материала. Он гипнотизировал его минуты три, потом сложил вчетверо и запихнул в один из многочисленных карманов на робе.
— Песдуй за мной. — Огласил вердикт боцман и двинул куда-то в середину преисподней.
Я бодро зашагал за ним, поглядывая по сторонам и улыбаясь окружающей действительности.
Мне тут положительно нравилось.
Мы пришли к до боли знакомому фургончику зеленого окраса с желтой полосой через весь борт. Вблизи он оказался гораздо более ветхим, чем представлялся ранее.
— Ось на йому и працюй, — одарили меня милостью. — А ты, сынку, не пьешь?
— Смотря что. — Похоже, это самый лучший ответ.
— Ну-ну… Ладно, працюй.
Я открыл водительскую дверь и в лицо пахнуло чужой атмосферой. Я поморщился, но заставил себя вскарабкаться на кресло, которое неожиданно оказалось довольно удобным. Какое-то время молча разглядывал интерьер, переводил взгляд с торпедной собачки на иконостас над левым плечом и дальше по аутентичным аксессуарам водительского быта. Надо было приниматься за работу.
Остаток рабочего дня пришлось провести трубочистом. Тело гудело, ладони покрылись волдырями, но я был доволен. Фургончик сверкал чистотой, пах в салоне, как блядствующая женщина и очень понравился этими своими особенностями Петровичу, который прикатился проконтролировать рабочий процесс.
