Кеог отворил дверь:
- Он в спальне.
- Кто? - тут врач увидел девушку, ее судорожно сплетенные руки, искаженное лицо - и все понял.
Это был высокий человек, седой, порывистый в движениях. Быстрыми шагами через холл и комнаты он направился прямиком в спальню и притворил за собой дверь. Обошлось без споров, просьб и отказов - доктор Рэтберн просто решительно и спокойно выпроводил их.
- Пойди прими ванну, - настойчиво повторил Кеог.
- Нет.
- Ну пошли, - он обхватил ее запястья и увлек за собой в ванную. В нише для душа он повернул кран. Брызнули струи воды, запахло яблоневым цветом.
- Давай, - он пошел к выходу.
Она не пошевелилась, только потирала запястье.
- Ну давай же, - опять сказал он. - Совсем немножко. Тебе станет лучше. - Он подождал. - Или ты хочешь, чтобы я сам тебя окунул? Честное слово, я сейчас возьмусь за тебя.
В ее ответном взгляде уже не было негодования - она поняла, что он хотел отвлечь ее. Шаловливая искорка блеснула в ее глазах, и тоном фабричной девчонки она произнесла:
- Только попробуй, и все живо узнают, что я не твоя дочка.
Но это стоило ей слишком большого усилия, и она расплакалась. Он вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
Он ждал у спальни, когда Рэтберн вышел оттуда, оставив за дверью стоны и хрипы.
- Что с ним? - спросил Кеог.
- Минутку, - Рэтберн направился к телефону.
Кеог сказал:
- Я уже послал за Вебером.
Рэтберн застыл на месте.
- Ну-ну, - сказал он, - для дилетанта вы не плохой диагност. Интересно, есть ли хоть что-нибудь, чего вы не умеете?
- Не пойму, о чем вы, - раздраженно ответил Кеог.
- О, я думал, вы все поняли. Боюсь что это и в самом деле пациент Вебера. Как вы догадались?
Кеог пожал плечами:
- Я видел когда-то рабочего с фабрики, которого ударили в низ живота. Я знаю, что сейчас дело не в ударе. Но что же это тогда?
Рэтберн быстро оглянулся:
- Где она?
Кеог указал на ванную:
- Я отправил ее принять душ.
- Правильно, - одобрил врач. Он понизил голос. - Понимаете, я не могу судить без обследования и лабораторных...
- Что с ним? - требовательно спросил Кеог, негромко, но с такой силой, что Рэтберн отступил на шаг.
- Похоже на хориокарциному.
Кеог устало мотнул головой:
- И вы всерьез думаете, что я разобрался? Я этого и не выговорю. Что это за штука? Впрочем, что означает вторая часть, я понимаю.
- Одна из... - Рэтберн поперхнулся и снова начал: - Одна из самых злокачественных форм рака, - и еще тише добавил:
- Но такое я вижу нечасто.
- Насколько это серьезно?
Рэтберн развел руками.
- Что, все так плохо? Доктор сколько ему...
- Возможно, когда-нибудь мы сумеем... - Он замолчал на полуслове. Оба, не отрываясь, глядели друг другу в глаза.
- Сколько? Сколько ему осталось?
- Наверное, месяца полтора.
- Полтора?..
- Тс-с, - нервно шепнул Рэтберн.
- А Вебер...
- Конечно, никто не знает внутренние болезни лучше Вебера. Но вряд ли и он поможет. Знаете, как бывает: скажем, в ваш дом ударила молния и все до основания выгорело. Можно проанализировать руины и сводки погоды, и вы точно будете знать, что произошло. Возможно, когда-нибудь мы сумеем... снова повторил он, но так безнадежно, что Кеог, у которого плыла голова от ужаса, даже пожалел врача и бессознательно дотронулся до его рукава:
- Что вы намерены делать?
Рэтберн взглянул на закрытую дверь спальни.
- То же, что и сделал. Морфий.
Он пальцами изобразил укол.
- И все?
- В конце концов, я всего лишь терапевт. Посмотрим, что скажет Вебер.
Кеог понял, что выжал из врача все, что мог, в поисках хоть проблеска надежды. Он спросил:
- Кто-нибудь занимается этой болезнью? Может быть, есть что-то новое? Вы можете выяснить?
- Ну конечно, конечно. Но Вебер с ходу скажет вам больше, чем я выясню за целый год.
Скрипнула дверь. Девушка вышла из ванной, в длинном белом махровом халате. Лицо ее порозовело, но во взгляде не было жизни.
- Доктор Рэтберн...
- Он спит.
- Слава Богу. Значит...
- Болей сейчас нет.
- Но что с ним? Что с ним стряслось?
- Видите ли, я не хотел бы наверняка утверждать... Давайте подождем доктора Вебера. Он определит.
- Но...
- Он будет спать сутки.
- Можно мне?.. - робость и осторожность, настолько необычные для нее, удивили Кеога. - Можно мне взглянуть на него?
- Он крепко спит.
- Мне все равно... Я тихонечко... Я не дотронусь до него.
- Ладно, - сказал Рэтберн.
Она приоткрыла дверь и тихо скользнула в спальню.
- Она словно хочет убедиться, что он там, - заметил доктор.
- Так оно и есть, - проронил Кеог, знавший ее лучше всех.
Но вот что касается биографии Гая Гиббона, то ее и впрямь не найти. Ведь он не был ни известным лицом, ни наследником бесчисленных миллионов, ни прямым потомком великих предков.
Он происходил, как и большинство из нас, из средних (или верхне-средних, или верхне-нижне-средних, или нижне-верхне-средних) или еще каких-нибудь неразличимых, сливающихся друг с другом тоненьких прослоек общества - чем больше их изучают, тем больше запутываются. И вообще, он соприкасался с миром Уайков чуть больше двух месяцев. Естественно, что кое-какие дела (дата рождения, школьная характеристика), а также некоторые существенные подробности (профессия отца, девичья фамилия матери), и, наверняка, такие яркие события, как разводы или смерти в семье, было бы несложно отыскать; но найти биографию, настоящую биографию, которая не просто описывает, но и объясняет человека - вот это была бы дьявольски сложная задача.
Наука, надо сказать справедливости ради, способна на то, чего не сделает вся королевская рать, а именно: восстановить разбитое яйцо; конечно, при наличие времени и условий. Но не скрывается ли за этим другой смысл: при наличии денег? Ведь деньги могут быть не только средством, но и движущей силой.
Без сомнения, самым важным событием в жизни Гая Гиббона было первое соприкосновение с миром Уайков. Случилось это в ранней юности, когда они с Сэмми Стайном повадились "нарушать право собственности".
Сэмми был неизменным спутником во всех проделках Гая. В тот самый день Сэмми вел себя очень загадочно. Он настойчиво уговаривал Гая отправиться в однодневную вылазку, но упорно не говорил, куда. Сэмми был широкоплечий, добродушный, в меру уступчивый мальчик, чья тесная дружба с Гаем объяснялась их полной противоположностью. А из всех проделок им больше всего нравилось забираться в чужие поместья, и в этот раз Сэмми задумал очередное приключение. Эта забава появилась у них, когда им было лет одиннадцать-двенадцать. Жили они в большом городе, окруженном не новыми (не то что нынче), а старыми окрестностями. Там были большие, и даже огромные, поместья и усадьбы, и их самым большим удовольствием было проникнуть сквозь забор или перелезть через, стену, и, в восторге от собственной смелости, пробраться через поле и лес, лужайку и подъездную аллею, как краснокожие лазутчики в стране белых поселенцев. За это время они попадались дважды: один раз на них натравили собак - трех боксеров и трех мастиффов, которые определенно разорвали бы их в клочья, если бы не везение. Второй раз их застукала симпатичная маленькая старушка, обкормившая их до тошноты вареньем и старческой болтовней. Но во всей их эпопее эти неудачи служили лишь острой приправой, потому что их было всего две на добрую сотню успешных экспедиций - неплохой счет.
