- Только что прошел ваш будущий начальник, - улыбаясь, сказала Нина Леонтьевна, рассматривая резолюцию директора. - Петр Антонович Трубнин... продолжала она, не замечая удивленного выражения лица Крымова.
Глава третья
Крымов вошел в просторный и светлый зал. Вдоль стен с огромными окнами тянулись ряды чертежных столов. На полу вдоль и поперек были разостланы мягкие ковровые дорожки. Сотрудники ходили по ним совершенно бесшумно. Только изредка раздавалось чье-либо осторожное слово или слышалось шуршание чертежной бумаги.
Олег Николаевич сел на свое место.
- Я к вам! - послышался мягкий и певучий голос.
Крымов повернул голову и увидел перед собой стройного юношу с мечтательными глазами, конструктора Катушкина, с которым он только что познакомился в кабинете начальника.
- Как я рад, что мне удалось встретиться с вами, - Катушкин приветливо улыбнулся. - Это так неожиданно! Вы приехали из Ленинграда?
- Совершенно верно, - ответил Крымов, недоумевая, почему инженер так рад знакомству с ним.
- Я никогда не был в Ленинграде, - продолжал конструктор, присаживаясь, но город этот люблю необычайно! С ним связано столько воспоминаний!
- Воспоминаний? - удивился Крымов. - Вы же говорите, что никогда не были в Ленинграде.
- Это правда. Но я имел в виду не свои личные воспоминания, а, так сказать, литературные. Ну, вы меня, конечно, поймете... Я совершенно отчетливо представляю Неву, белые ночи, Адмиралтейскую иглу, - одним словом, все, что воспето Пушкиным.
- Это конечно... - неопределенно протянул Крымов, внимательно наблюдая за собеседником.
Катушкин осторожно пододвинул свой стул и заговорил еще тише, почти шепотом:
- Основное мое несчастие заключается в том, что я мало путешествовал. А ведь это так важно! Ну, где я был? Учился в Новосибирске. Практику проходил в Магнитогорске. Немного работал в Донбассе. Но все это, знаете, не то...
- Почему не то? - опять удивился Крымов.
Из своего кабинета вышел начальник конструкторского бюро инженер Трубнин. Он прошел через зал, окинув быстрым взором сотрудников, и скрылся в противоположных дверях. Крымову показалось, что взгляд Трубнина дольше, чем на ком-либо другом, задержался на нем и на конструкторе Катушкине.
Олег Николаевич постарался вспомнить разговор, происходивший час назад в кабинете Трубнина, куда он явился для знакомства со своим начальником.
- Здравствуйте. Кажется, уже немного знакомы, - такими словами встретил его Трубнин.
- Да. Мы случайно встретились, когда я шел со станции.
Затем начались расспросы о Ленинграде, об общих знакомых - преподавателях. После этого Трубнин вынул папку с чертежами сложного гидравлического бура и начал советоваться по мелким техническим допросам. Крымов отлично понимал, что это своего рода экзамен, и постарался сосредоточиться. Но в то же время он внимательно следил за инженером Трубниным, стараясь понять, что за человек его начальник.
Однообразно и монотонно говорил Петр Антонович, не повышая и не понижая голоса.
- Я не согласен с вами, что равнопрочность этого рычага можно рассчитывать по упрощенной формуле, - настаивал он, устремив взор на чертеж. - Эти вольности иногда могут привести к довольно печальным результатам.
- Но ведь в некоторых случаях такие расчеты возможны... - попытался отстоять свое мнение Крымов.
Однако Трубнин продолжал возражать. В его рассуждениях чувствовалась большая доля твердой и непоколебимой педантичности.
- Первое время вы будете заниматься разработкой узла Б-28 совместно с конструктором Катушкиным. Этот молодой инженер, мне кажется... близок вам по духу, - закончил Петр Антонович со странной улыбкой.
- Почему? - тоже улыбаясь, спросил Олег Николаевич.
- А вот увидите... Кстати, наш спор относительно искусства и техники мы с вами при случае продолжим. Как устроились с квартирой?
- Очень хорошо. Спасибо!
На пороге появился Катушкин. Некоторое время они беседовали втроем, а затем Крымов ушел, оставив начальника наедине с конструктором.
И вот теперь он сидит за чертежным столиком и слушает словоохотливого инженера, который жалуется на то, что мало путешествовал.
- Я бесконечно рад, что вы попали именно к нам, Олег Николаевич... продолжал Катушкин. - Меня тут мало кто понимает.
- Ну, а что тут у вас с узлом Б-28? - осторожно спросил Крымов, который тоже не мог понять странных жалоб молодого инженера.
Лицо Катушкина приняло строгое выражение.
- Да, да. Пора заняться делом, - заторопился он. - Вы уж простите меня. Я так обрадовался вашему появлению, что, понимаете... Сейчас введу вас в курс работы.
Конструктор направился к своему столику и вскоре вернулся с папкой чертежей. Разложив их перед Крымовым, он начал объяснять. Голос его потерял всю свою мелодичность.
- Тут, по этой трубе, будет поступать вода, - говорил медленно Катушкин. Здесь должен быть клапан. Нет, простите, не клапан. Хотя, позвольте, действительно клапан. Вода будет уходить вот сюда...
Раздается звонок. Слышится шелест сворачиваемой бумаги и оживленный разговор. Сотрудники собираются покинуть конструкторский зал. И Крымов видит, как меняется Катушкин: радостные искры блестят в его глазах, голос снова приобретает мелодический оттенок.
- Вот вам одно из моих произведений. Это, конечно, не из самых лучших. Вы должны меня понять... - С этими словами конструктор протянул Крымову лист бумаги, на котором красивым бисерным почерком были написаны стихи.
- Ваше мнение для меня особенно ценно!
- Почему именно мое мнение? - улыбаясь, спросил Крымов.
- Не скромничайте, Олег Николаевич, - лукаво посмотрев на инженера, проговорил Катушкин. - Неужели не хотите прочесть?
Крымов пожал плечами и принялся внимательно рассматривать поданную ему бумажку.
Никогда в жизни он не питал особого пристрастия к стихам. Поэзией интересовался в меру, как интересуются люди его возраста. Но не нужно было быть хорошим знатоком, чтобы сразу определить беспомощность показанных ему строк.
Вот как они выглядели: В знойном воздухе, мятном, пьянящем,
Средь музыкального рокота волн океана,
Под солнцем искристым, палящим
Зреет сочная, золотистая
Гирлянда бананов.
Дальше следовало все в том же духе.
- Ну, как? - заволновался Катушкин, когда Крымов кончил читать. - Будут замечания?
- Вообще, ничего... - пробормотал тот, не решаясь обидеть поэта. - Правда, очень много неясностей... недоделок, что ли. Вот, например, вы пишете: "зреет гирлянда бананов". Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что плоды бананов могут быть расположены в виде гирлянды только в том случае, когда их продают нанизанными на бечевку. А растут они иначе.
