полночи? Упился до смерти, словил дозу, накурился. Они бы только утвердились в своем мнении обо мне. А с каких это пор меня вообще интересует эта тема?
Красный циферблат электронных часов на тумбочке молчал о трех часах ночи. Я глубоко вздохнул и с судорогой в легких выдохнул. Слава богу! Я почти пережил ночь! Возблагодарив мироздание, я пошел по квартире в поисках одежды. Майка нашлась в раковине в ванной, смятая в клубок и насквозь мокрая, толстовка висела на люстре в прихожей. Как они там оказались, я не понимал. Что могло заставить меня разбросать вещи именно в таких местах? Ответ наводил волну ужаса. В каком же беспамятстве надо находиться. По крайней мере, можно считать, что ночь позади, и я остался победителем, потому что не покончил с собой. Выиграно еще одно сражение непростой войны. Бесконечной войны меня со мной.
Майку я повесил сохнуть на батарею, а толстовку натянул на себя через голову. Холод перестал давать о себе знать. Мне осталось утолить жажду, прежде чем я снова стану предоставлен сам себе. Много воды со вкусом хлорки и ржавчины. От нее тошнит, но это неважно. Я застал себя стоящим впритык к кухонному столу и тупо глядящим в одну точку. Я не мог решиться, что мне делать дальше. Подсознание бунтовало против здравого смысла. Оно требовало немедленно выполнять тысячу разнообразных приказаний. Чтобы утолить их все, следовало бы выполнять тысячу действий одновременно. Я этого физически не мог, поэтому и стоял на месте с отвисшей губой и ниточкой слюны на подбородке.
С навязчивыми мыслями я справляюсь, подавляя их какими-либо простыми действиями обычно мелкой моторики. В институте я иду и мою руки, или перекладываю рюкзак с места на место, или рисую в тетради, или перебираю упаковки таблеток, которые всегда ношу с собой, или, наконец, точу карандаши. Дома простор для действий у меня гораздо шире, и сложность этих действий повышается. Я могу пойти гулять по ночному городу и отвлекать себя пейзажем, могу сесть за стол и рисовать нечто грандиозное, но понятное лишь мне одному, много часов к ряду, либо писать циклы белых стихов в духе импрессионизма всю ночь напролет, либо взять гитару и сочинять музыку и слова для новых песен…
Жаль, что мое творчество никогда не будет оценено человечеством. Я не имею возможности быть признанным талантливым, потому что мой талант сумеют разглядеть, пожалуй, только душевнобольные люди. Мои рисунки пугают здоровых людей, стихи вызывают головную боль и панику, игра на гитаре нагоняет тоску и депрессию. Это немного обидно, но я не могу требовать признать гениальными продукты моей неполноценной психики, отраженные на бумаге или в музыке.
Сам себя не помня, я сел за письменный столик, включил тускловатую настольную лампу и стал рисовать. В процессе я старался ухватить каждую свою мысль, приходящую на ум в эти мгновения, сжать ее посильней, резким движением вынуть из головы и пришлепнуть на белый лист так сильно, чтобы остался отпечаток. Мне хотелось, чтобы поток сознания, раздражающий мое воображение в это утро, перетек на бумагу и дал немного отдыха бедной больной голове. Но выходило только скрипеть зубами и сильнее сжимать карандаш в белом костлявом кулаке. Неумышленно было сломано пополам четыре карандаша.
Прошло два часа. Я понял, что рисунок готов, а я снова задумался и даже не заметил, когда закончил. Передо мной была картинка, способная испугать любого, кроме меня. Почти ничего нельзя было разобрать, кроме образа смерти с косой, делающей шаг на огромное глазное яблоко. Остальное не поддавалось ни пониманию, ни описанию, но наверняка способно было привести среднестатистического человека в состояние хаоса. Со скучающим лицом я отправился на кухню, чтобы навести себе кофе и залить в термос. Подумав, я подлил в горячий черный напиток два пальца шоколадного ликера. Алкоголь на меня никак не действует, просто мне нравится смешивать его с кофе в разных вариациях. Сам вкус доставляет удовольствие.
Я засунул термос в рюкзак, который тоже нашел не сразу. Часы показывали половину шестого. Растирая глаза кулаками, я пошел в душ, чтобы взбодриться. Вечный недосып особенно давал о себе знать по утрам. Я чувствовал себя разбитым, изувеченным, уничтоженным. В моем положении все эти слова – синонимы слова «невыспавшийся». Но я все равно оставался победителем. Я пережил ночь почти без потерь. Я не сделал шаг с балкона, не перерезал вены и не съел все таблетки, имеющиеся в квартире. А их здесь имеется очень, очень много. Несколько килограммов точно.
Перед выходом в институт я позвонил врачу и сообщил, что иду в университет. Он поинтересовался, как прошла моя ночь. Я ответил, что мало что помню, но остался рисунок. Он попросил принести его ему на прием через неделю. Я сказал, что принесу, если не потеряю его в ворохе остальных рисунков, разбросанных по всему дому. Врач спросил, почему я выхожу так рано, и спал ли я вообще. Я ответил, что не спал, но большую часть ночи был в беспамятстве. Про масштабное уничтожение таблеток я смолчал. Он напомнил мне, чтобы я не забыл звонить ему в течение дня, как это случилось две недели назад, и рассказывать хотя бы в двух словах о своем состоянии. Я положил трубку и вышел из квартиры. Мне предстояло одно из тяжких испытаний – общественный транспорт. Я ощущал небольшое удовольствие от ночной победы над собой, поэтому мое внутреннее состояние сопровождалось толикой просветленности в этот день.
***
Понедельник
Все продолжается в том же духе: опоздания, мрачный вид, таблетки, грохот, странное поведение, игнорирование общества, побеги из аудитории в середине пары. Я ничего не предпринимаю, потому что мне страшно. Я просто боюсь начинать. Я хочу пока просто понаблюдать за ним. Мне нужно больше информации.
Вторник
К. имеет слабое телосложение без развитых мускулов; средний рост, покатые плечи, вытянутые чрезмерно верхние конечности. Шизоидный тип телосложения. По типу темперамента, скорее всего, меланхолик. Большие творческие способности. Учится плохо, но умный (академы из-за проблем с психикой?). Видимо, болезнь мешает ему доучиться нормально.
Кажется, картинка начинает складываться. Причем складываться в пользу моей маленькой теории. Сегодня на паре по психологии мы разбирали шизоидные и циклоидные типы личности, и мой объект наблюдения был крайне оживлен. Подумать только, но он даже задавал вопросы преподавателю с задних парт и записывал лекцию. В голове не укладывается. Он несколько раз и в разных формах уточнял, не является ли патологией шизотимический тип личности. Это навело меня на определенные мысли.
***
Странное дело, но то легкое ощущение просветления уже неделю не оставляет меня, несмотря на то, что все остальное
