выпад – отражение с легкостью увернулось.
– А-а, значит, хочешь драться. Значит, я тебя не убедил! Глупо, очень глупо, Лерой. Наивно и самонадеянно. Я – это ты. А тебе никогда не победить самого себя.
– Ты – не я, – сквозь зубы сказал Лерой и неожиданным ударом задел соперника по руке. Тонкая струйка крови, черная в свете луны, побежала вниз по локтю двойника.
В тот момент он понял, как нужно действовать: без всякого плана, наобум, не придерживаясь стратегий. Только в этом случае он может оказаться внезапным.
– Я – это ты! – взвыло отражение, хватаясь за рану и словно бы не веря в ее появление.
– Нет, – спокойно и уверенно ответил Лерой. – Я не такой. Я никогда бы не убил девушку. Тем более ту, которую люблю.
– Ты еще скажи, что не убил бы человека, защищая свою жизнь, – усмехнулся двойник. Они все так же двигались по кругу лицом к лицу против часовой стрелки. – Меня же убить собираешься. Жестокий и хладнокровный лорд.
– А ты не человек, – как лорд ни пытался, а никак не мог не реагировать на фразы провокатора.
– А кто же я, по-твоему?
– Ты всего лишь отражение. И ты меня совсем не знаешь. Не зря я ненавидел тебя всю жизнь!
Неожиданно для самого себя Лорд Глэнсвуд бросился вперед и сбил безоружного двойника с ног. Сцепившись, она повалились на землю, и Лерой, прижимая врага ногами, замахнулся было, но тот неуловимым и сильным движением выбил тесак у него из рук. Теперь силы были наравне, чаши уравновесились. Отражение сильным ударом длинной ноги отшвырнуло лорда в сторону и попыталось подняться, но Лерой, едва успевая встать на четвереньки, ринулся на него тараном. Откуда-то у него прибавились силы, он чувствовал себя, как в лихорадке. Снова завалив противника на землю, Глэнсвуд с немереной силой стал бить его по голове, чтобы лишить сознания. Ответных ударов, укусов, плевков, криков – он не замечал, как в приступе.
Лерой пришел в себя лишь тогда, когда перестал ощущать сопротивление. Он посмотрел и увидел себя самого с разбитым лицом и мокрыми от крови волосами. Лорд нагнулся и услышал, что отражение еще дышит. Тогда он стал оглядываться в поисках отлетевшего в самом начале драки тесака и вскоре увидел тусклый отсвет лунного блика на широком лезвии. Тесак валялся в траве, и если бы не луна, он бы его никогда не нашел.
Лорд сполз с тела двойника и недолго полежал рядом, переводя дух. Он чувствовал себя уставшим, разбитым, бессильным и брошенным. Его положение было безнадежно. Несколько ран на теле, полученных при взрыве зеркала, раскрылись от резких движений, и из них вяло потекла кровь. Нестрашно. Страшно то, что ему все еще хочется четвертовать самого себя. Лорд не стал подбирать тесак. Он сделал вид, что не заметил его. Вместо этого он туго связал двойника по рукам и ногам и засунул его тело в мешок. Изголовье мешка он тоже затянул потуже. Взвалив груз на плечи, он поплелся к реке.
У брошенного причала была привязана старая маленькая деревянная лодка. Покачиваясь на легких ночных волнах, она то и дело поскрипывала, и это был единственный звук на всю округу. Лорд Глэнсвуд сбросил мешок на песчаный пологий берег и вплотную подошел к воде. На открытом пространстве лунному сиянию ничего не мешало, и освещение было почти вечерним. В черной воде отражалось беззвездное фиолетовое небо и ярко-голубой шар чуть неполного светила. Лорд вошел в воду по щиколотку, пристально глядя вниз. Но в черной воде ничего не колыхалось, вторя его движениям…
Лорд некоторое время простоял в полном молчании. Ему было очень горько, и почему-то он не считал себя победителем. Он никогда не вернет к жизни Ловетт, никогда не снимет проклятие с лучшего, единственного друга, никогда не вернет себе доброе имя и никогда не заставит злобного двойника вернуться обратно в мир зазеркалья. Человек без отражения. Человек без имени. Человек без жизни.
Серый в свете луны мешок шелохнулся, Лерой услышал стоны боли. Двойник приходил в себя. Лорд испытал сильное чувство тревоги, сердце окаменело. Он понял, что если убьет его, то уже никогда не сможет снять проклятья. Лодка скрипела, стоны усиливались. В чем смысл этого проклятия? Герберт обязан мучиться до конца жизни, а я просто умру? От своих же рук? Сам себя уничтожишь. Так кто кого: я – отражение, или же оно – меня? Или проклятие состоит в том, что я должен убить часть себя? Безвозвратную часть. Что изменится, когда я убью его?.. Наверняка уже ничего нельзя будет поправить.
Нет, лорд решительно ничего не понимал, и от этого злился еще сильнее. Злоба и ненависть терзали его душу, едва он вспоминал о Ловетт. Его разум был не в силах принять и понять предрешенной участи. Зачем этой проклятой цыганке, чтоб она сдохла еще тысячу раз, понадобилось, чтобы против лорда Глэнсвуда восстала его собственная сущность?
Как бы там ни было, а Лерой твердо решил избавиться от двойника. Есть только одно средство – убить. Утопить. И неважно, что будет потом. Хуже уже не будет. Не может быть что-то хуже уже случившегося. Поэтому какая разница?
Лорд вернулся к мешку и потащил его к лодке. Под весом двоих взрослых мужчин днище проседало, но лорд не собирался отплывать далеко. Из мешка порой доносилось несвязное бормотание, но Лерой не обращал внимания. Вода была спокойной, только порой по поверхности прогуливалась мелкая серебристая рябь. Глэнсвуд поднял мешок из последних сил и без колебаний выбросил за борт. Серая ткань, потемнев, медленно погрузилась в черную воду, осталось только несколько крупных белесых пузырей наверху. Все. Конец. Где-то через полминуты двойник коснется дна и станет кормом для рыб. Он надеялся на это.
Лорд, тяжело выдохнув, стал грести к берегу. Минуты две спустя он услышал крик. Кто-то звал его по имени, и так громко, что распугал всех ночных птиц. Лерой привстал на лодке и пригляделся. На берегу стояли, у самой кромки воды, две человеческие фигурки, и махали ему руками, высоко подняв их над головой. Глэнсвуд узнал их и перестал дышать. Это были Герберт и Рэм. Лорд опустил глаза и увидел на воде свое отражение – оно колыхалось на волнах. Еще никогда он не был так рад видеть самого себя.
