направились к выходу с рынка.
— О чём вы говорили? — спросил я, — что передали?
— Если интересно — это была консервированная кровь одного из самых могучих представителей их клана. Мёртвого, конечно. Довольно ценная вещь. Такой подарок с нашей стороны можно расценивать одновременно и как намёк на возможные последствия, и как приглашение к переговорам. Осталось подождать и понять, что именно они выберут.
— А если торговец не передаст им? Если решит оставить себе такую ценную вещь? — спросил я.
Патрик усмехнулся.
— Вот это вряд ли, — сказал он, — я даже сомневаюсь, что он посмеет прикоснуться к капсуле. Скорее всего, он уже зовёт на помощь высшие, в его понимании, силы.
— Ясно, — сказал я, хотя, конечно, до конца ясно мне не было.
После рынка мы действительно поехали в аэропорт. Тут, на стоянке в стороне от главного пассажирского терминала, нас уже ждал джет.
Самолёт был похожим на тот, на котором мы когда-то летали с Сергеем. Разве что расцветка была более примечательная: совершенно белый с тонкой красной полосой, которая спускалась с хвоста и волнами шла до кабины. Намёк был довольно прозрачный и даже, чего уж там, смелый.
— Долго лететь? — спросила Соня, когда мы уже были на борту. Нас разместили в первом салоне, сразу за кабиной пилотов. Боевики заняли второй салон — кроме Майкла. Он летел с нами.
— Нет, — ответил Патрик, — часа полтора.
— Почему мы сразу не полетели на вертолёте?.. — спросила было Соня, но тут же добавила, видимо, вспомнив происшествие в дороге: — хотя стоп. Это понятно. Но почему тогда мы сейчас летим? Разве по земле не безопаснее?
— У нас нет настолько защищённых вертолётов поблизости, — улыбнулся Патрик, — а этот борт оборудован продвинутой системой противоракетной обороны и ПРО. Его не так просто сбить. Да и у наших оппонентов наверняка нет поблизости такой техники, которая могла бы быть опасна. Сейчас всё решает время, и мы используем малейшие преимущества.
Сразу после взлёта нам принесли перекусить — закуски в японском стиле, суши, а ещё почему-то сыры и фрукты. Всё это выглядело красиво и приятно пахло, но у меня почему-то не было аппетита.
Отказавшись от еды, я встал со своего кресла и прилёг на стоявший вдоль правого борта диван. Укрывшись пледом, который очень кстати оказался под рукой, я тут же уснул.
Проснулся я от ощущения, что умираю. Мне было смертельно холодно: всё тело свело судорогой, я задрожал крупной дрожью. Открыв глаза, я обнаружил, что по-прежнему лежу на диване, а Патрик с Соней сидят рядом и, кажется, пьют чай или кофе.
— М…мм…не оч…нь… плохо… — едва выдавил я.
Патрик посмотрел на меня. Нахмурился. Подошёл и присел рядом на корточки. После этого он осторожно потрогал мне лоб. Его рука показалась холодной, будто кусок льда, и это вызвало новый приступ дрожи.
Я застонал.
— У него сильный жар, — сказал Патрик, — до въезда в страну вы делали прививки?
— Да, — кивнула Соня, — от жёлтой лихорадки и от эболы.
— Очень странно… — Патрик нахмурился. После чего поднялся и вышел из салона.
Он вернулся через минуту с большой сумкой, на которой был нарисован красный крест. Из сумки он достал одноразовый шприц. Потом взломал какую-то ампулу, и наполнил его содержимым.
— Нужно внутримышечно, — сказал Патрик, — могу сделать в ягодицу или в плечо. Перевернись или достань руку.
— Н-н-е могу… — едва выдавил я, схватив новый приступ жуткого озноба.
Тогда Патрик аккуратно отогнул одеяло возле моей руки и ввёл иглу мне в левое плечо. Самого укола я даже не почувствовал. Но довольно быстро мне стало легче. Жутки озноб отступил. Я смог нормально дышать. Вскоре я обнаружил, что вся одежда на мне насквозь мокрая. А ещё я жутко хотел пить.
— Что с ним? — спросил Майкл. Всё это время он оставался на своём месте.
— Пока сложно сказать, — ответил Патрик, — я дал сильное жаропонижающее и болеутоляющее. Сейчас поставим капельницу, чтобы выровнять солевой баланс. Вообще, с учётом того, где мы находимся, я бы предположил худшее: заразу вроде эболы или жёлтой лихорадки. Иногда прививку можно «пробить». Поэтому внимательно наблюдайте за своим состоянием.
— Мне позавчера было не очень хорошо, — сказала Соня, — мутило весь день. Но к вечеру всё прошло. Я не придала этому большого значения, учитывая, что происходило…
— Печально… — вздохнул Патрик, — если это действительно эбола — на этой стадии это очень опасно.
— Тут вообще есть больницы?.. — осторожно спросил я.
— Есть. И потом — мы ведь в самолёте, — Патрик снова вздохнул, — но есть ряд проблем. Как вы понимаете, ситуация не самая простая. Карантинные ограничения на нас не распространяются, но… вы же помните, что может случиться совсем скоро, да? Если мы не найдём командный модуль?
— Вы можете… без меня, — сказал я.
— Ну уж нет! — тут же возразила Соня.
— Может, есть какие-то экспериментальные лекарства? — с надеждой спросил я; хоть озноб и отступил, но чувствовал я себя далеко не нормально. Чего уж там: мне было страшно.
— Возможно, — кивнул Патрик, — но мы всё равно не успеем их доставить. Всё, что доступно нам сейчас из обычной медицины — это поддерживающая терапия. Кстати, капельницу лучше поставить прямо сейчас. Интоксикация будет только нарастать.
Я вытащил руку из-под пледа и положил её локтем вниз. Посмотрев на неё, я обнаружил, что под кожей появились какие-то мелкие пятнышки. Что-то вроде кровоподтёков, как будто конечность была сильно зажата жгутом.
Патрик заметил направление моего взгляда. Он взял мою руку, осмотрел её.
— Да, это геморрагическая лихорадка, без сомнений, — сказал он, — вопрос, какая именно. Впрочем, сейчас это не так уж важно.
— Я умру? — каким-то образом я решился на
