Иду, на столбы поглядываю. Ох, криво стоят, вполне могли где-то сами повалиться, без помощи вероятного противника. Ладно, нам уже не до столбов, через пару километров в самую чащобу сворачивать.
Вышли на Пырки в сумерках. Вроде бы и колея туда – не дорогой же ее называть – вполне проходимая оказалась, да мы подустали слегка. Первое, что увидели на краю деревни, – милицейского «козла». Переглянулись недоуменно. Как он сюда попал – вертолетом, что ли?
В Больших Пырках, ясное дело, тоже электричества нет. Кое-где окна тускло светятся, керосинки там жгут. Подходим к самому здоровому дому, и тут, будто нас встречать специально, дед Ероха – на крыльцо.
– Ага, – Нику говорит. – Явился, мать твою, не запылился. То-то давеча снилось, будто стоит у моего смертного одра Никанор и горько рыдает. Переживает, сволочь, что не успел единоутробного дядю живым застать. Года два собирался, гнида паразитская, в гости зайти, готовился, а не успел.
Дед Ероха у нас из старших последний остался. Про вещий сон врет, конечно. Просто характер едкий, как электролит. И рад дедуля увидеть племянника, да еще со внучатым племянником за компанию, зуб даю.
– И тебе, внучок, тем же концом по тому же месту стариковское наше спасибо за внимание.
– Слышь, дядя Ерофей, завязывай с нотациями, лады? – Ник заявляет. – Потом как-нибудь выскажешься о наболевшем. Не время сейчас, Родина в опасности.
– Ты, племянничек, не бзди! Я хоть и старый хрен, а от тебя, армагеддона ходячего, как-нибудь родину обороню! Какую теперь катастрофу замыслил, сознавайся? И Леху-то зачем в свои адвентюры втравливаешь?
Ник вздохнул только, рюкзак наземь опустил и на крыльцо присел.
– Чего тут менты делают? – спрашивает.
– Чего, чего… В бане пьяные лежат. Это участковые.
– Да я машину узнал. И давно они так?
– Давно – не то слово. Уже с неделю. В самые дожди к нам завернули на стакан-другой, а выбраться не могут, так дорогу развезло. Говорят, в Красную Сыть ехали. Какое-то транспортное происшествие оформлять. Чего ты там учудил-то снова?
– Да ничего, вот те крест. Значит, вы ментов несчастных целую неделю поите?
– Да как же не поить-то, Никанорушка! А ты бы хотел, чтоб они трезвые по селу лазали, высматривали, что тут у нас и почем? Нет уж. Пусть лучше они из Пырок цирроз печени увезут, чем хоть один протокол!
– Промышляете, выходит, по-старому, господа браконьеры…
– Жить-то надо.
– И то правда. Слу-ушай, а что ж вы лесом ментов не провели? На Красную Сыть «козел» вряд ли проедет, а к военным – легко. Куковали бы они на базе, все самогонки расход меньше.
Я прямо-таки ушами захлопал. Ничего себе новости! «Козел», значит, проедет… Ох, недаром слухи ходили, что у военных с Пырками какие-то свои коммерческие дела. Ну правильно, господа офицеры – тоже люди, вкусно покушать любят. Да и самогон пыркинский ух какой. Опять-таки, шубу жене построить из натурального меха… То-то местные такие зажиточные, частенько в городе деньгами сорят. А Красной Сыти со всего этого великолепия – одни побочные эффекты. Отвратительная красная сыпь, в частности. С мучительным зудом. Поня-атненько.
Дед Ероха тем временем рядом с Ником присел, из кармана «Парламент» извлек, «Зиппой» клацнул звонко. Нас сигаретами угостил. И говорит:
– Да не родился еще такой человек… чтобы я ментам вот полстолько лишнего показал. У меня к НКВД счеты аж довоенные. И потом, не хотят они на базу сами. Боятся. Потому и надираются с утра. Ко мне уже подкатывали насчет гражданских шмоток.
– Все-таки, значит, война, а, дядя Ерофей?
Помню, как сейчас, – не понравилась мне интонация Ника. Он прямо-таки с надеждой в голосе деда Ероху спрашивал. Как бы «неужто дождались?».
– Не знаю, – дед головой помотал. – Электричества нету, телефон молчит. Поверху то самолеты, то вертолеты. Но ты понимаешь, Никанорушка, есть мнение, будто началась эта катавасия из-за того, что в лесу село. Ну, приземлилось. Дальше, за базой, километров, я так прикидываю, на десять к северу. Сам не видел, молодые сказали – летела какая-то хреновина с резким снижением. Шварк по небу, и в лес. Вроде без взрыва. Я одного понять не могу – если не война, зачем радио отрубать? Или это летающая тарелка какая-нибудь и она волну глушит?
– Летающих тарелок не бывает, – Ник отрезал.
– Это ты не женат еще, вот и не сталкивался, – дед парировал. – Все бывает. Половники, ухваты… Я однажды с летающим утюгом едва разминулся. Низко летел – должно быть, к дурной погоде…
– …в любом случае, надо разбираться, – Ник ввернул. – Значит, вот как сделаем, дядя Ерофей. До рассвета нас приюти, а там мы «козла» ментовского позаимствуем временно – ты ж нам своего не дашь, верно? – и прямо к базе. Далее по обстановке.
– Убьешь машину-то. Они протрезвеют – голову отвернут.
– Ничего с ней не сделается. Леха поведет, я за штурмана буду. Целы останемся – назад пригоним. Менты и не заметят, они ж ее во-он где бросили. Керосинить им еще дней пять, и то если дождь перестанет. Мы дорогу хорошо разглядели сегодня. Там гусеницы нужны. А колеса – даже не представляю. Бэтээру, например, тухло придется.
– Может, обождать? – Дед сомневается. – Ну, не понимаем мы, что творится, – да и хрен бы с ним. На Руси испокон веку девять из десяти всю жизнь так проживают, ни черта о ней, о жизни, не понявши, – и ничего, из гробов назад не лезут с жалобами. Не рыпайся, Никанорушка! Рано или поздно все доведут в части, нас касающейся. Обязаны же.
– Тебе доведут… Новые власти. Ты им еще на Библии присягать будешь. Мол, вступая в дружную многонациональную семью великих Соединенных Штатов… Тьфу!
Дед в ответ только фыркнул – как бы «ага, прямо сейчас, с радостным повизгиванием». Посоветовал, когда патроны кончатся, не геройствовать и сдаваться в плен. А лучше – вообще ружья у него оставить. На ответственное хранение. «Ты во Вьетнаме в разведку тоже с голыми руками ходил?» – Ник поинтересовался. – «Да не ходил я там в разведку, с чего ты взял? Я снайперов ихних натаскивал, это совсем другая специфика…»
Ну и родственнички у меня. Прямо не знаешь, то ли от гордости надуться, то ли с горя разрыдаться.
Дед Ероха нас еще затемно растолкал. Позавтракали наспех, как раз чуток подрассвело, и задами – к машине. Мимо бани шли, оттуда храп молодецкий на два голоса. Я в окошко заглянул осторожно – точно, они, родимые, наши участковые, братья-близнецы Щербак и Жуков. И чего им в Красной Сыти понадобилось? Они же к нам по полгода не наведываются. Не иначе, фээсбэшник Бруховец именно про это их начальству и стукнул.
Дед тонкого стального троса принес, мы протянули два конца от кенгурятника на «козлиной» морде к углам крыши – чтобы ветки по лобовому стеклу не били. Я передний мост подключил – на старых «УАЗах» (а откуда тут новые, спрашивается) вручную муфты в колесах провернуть надо – и за баранку. Помню, вел себя как сомнамбула. Автоматически, без малейших сомнений. Попал под влияние старших. Надо ехать в разведку – поеду. Надо будет «языка» допросить – сделаю. Уж больно они уверенно себя вели, что мой дядя, что его дядя. Собранные, деловитые, целеустремленные. Воины, едрентыть.
