Толя ошарашенно наблюдал за его манипуляциями. На карлике был длиннополый пиджак и коротенькие брючки ржавого цвета. Карманы были глубокими и расположены неудобно — чтобы добраться до дна, ему приходилось изгибаться самым неестественным образом.
Несмотря на странность речей и диковатость во взгляде, карлик на сумасшедшего похож не был. Да и откуда сумасшедшему знать фамилии проезжающих по забытой дороге?
— Вы что-нибудь говорите, а то я спешу, — раздраженно заявил Толя, пытаясь побороть возникающий страх — вечер, лес, тишина и фантастический человечек в лучах заходящего солнца…
— Да что ж такое? — горько скривился незнакомец, но потом придал выражению лица церемонность и, не прекращая поисков, стал объяснять:
— Вы, наверное, догадались, что я — Пришелец. Из других миров. Вот только сейчас в руках держал и на тебе — пропала. Тут рядом мое… мой неопознанный летающий объект, или, как вы их еще называете, летающая тарелка. — Внезапно его глаза мечтательно устремились в небо, верхняя часть туловища изогнулась градусов на шестьдесят и он вытащил из кармана брюк блестящий черный предмет. — Вот она! Нашел!
Происходящее все меньше и меньше нравилось Толику Мухину. Он ничего не слышал о пришельцах с большой дороги. Но о грабителях слышал. Поэтому пока карлик предавался радости по поводу находки, он захлопнул дверцу и попытался завести машину.
Мотор был мертв.
— Та-ак, — подумал Толя, чувствуя, как взмокает спина, — теперь аккумулятор.
Со слабым щелчком растворилась дверь, и в салон просунулась сияющая физиономия пришельца, еще более гнусная, чем прежде. Дипломатической лоск бесследно исчез, уступив место натуральной, но еще менее приятной развязности.
— Не едет? Ай-ай-ай! — с издевательским сочувствием сказал он. — И не поедет. Это я постарался. Давай на тарелочке!
И панибратски подмигнул.
Толя опустил руки на колени и беспомощно простонал:
— Отпустите меня, что я вам сделал? Ну, я вас прошу. Там мама ждет. День рождения. Опоздаю. Жалко. И денег все равно ни копейки нет. И машина плохонькая. Зря вы, честное слово…
— Так я подброшу, — заверил пришелец. — Я мигом! Тарелочка-то на что?
В этот момент Толя хищно вскрикнул и с ревом вцепился в своего мучителя. Но тот ловко крутнулся, отскочил в сторону и, зловеще оскалясь, принял позу стреляющего ковбоя. Черная игрушка в его руке отдаленно напоминала старинный пистолет с раструбом, на который ради шутки нацепили золотое пенсне.
— Выходи!
Он выглядел очень смешно, этот маленький уродец, приплясывающий в сумеречном лесу, даже не смешно, а несерьезно. Детский сад, ей-богу! Пиф-паф, ой-ей-ей, ты убит, лежи и не дрыгайся.
А дрыгаться как раз и не получалось. Ноги и руки отнялись полностью, Толя перестал их чувствовать, но с удивлением и страхом увидел, что приподнимается с сиденья и идет за отступающим карликом.
«Это не я иду, — мелькнула мысль. — Это не мои ноги. Разве бандиты умеют такое?»
— Идем-идем! — ворчал карлик, уводя его в лес. — Сопротивляется еще, за пиджак хватает. Контакт называется! Это кто же во время контактов пиджаки рвет? Я, может, убегался, пока достал, а? А он рвет. Надо было не меня, надо было кого-нибудь из великанов послать, посмотрел бы я, как бы ты тогда пиджаки рвал. И не пикнул бы.
— Не надо, не надо, не хочу, что вы, куда… ну, пожалуйста, у меня мама, у мамы день рождения, у дня… — лепетал Толя, отчетливо понимая, что в деревню ему сегодня уже не попасть.
— Мама у него!
— Но почему меня? Неужели других мало? Которые не спешат?
— Других мало, — наставительно сказал карлик. — Такие, как ты один на сто миллионов встречаются.
Толя хотел спросить, чем же он такой особенный, но в этот момент пришелец остановился и с гордостью протянул руку в сторону темной массы, слабо поблескивающей над кустами.
— Пришли. Вот, гляди, — с нежностью произнес он. — Неопознанный, летающий. Драндулетик мой. Два дня как получил.
Толя вгляделся и увидел перед собой летающую тарелку, именно такую, как ее описывают любители дешевых сенсаций. На четырех толстых опорах лежал огромный тридцатиметровый диск, утолщенный в центре. Снизу, прямо в кустарник спускалась обыкновенная металлическая лестница.
Все было неестественно, фальшиво, как плохо придуманный кошмар, от которого не страшно. Тарелка, карлик, его фиглярство, пистолет в пенсне… Если бы в этот момент с небес на Землю спланировал сам боженька в ночной рубашке, в сопровождении пары крылатых пострелят, Толя и то не чувствовал бы себя так неудобно, как сейчас.
Они продрались сквозь кусты к лестнице и поднялись внутрь тарелки.
— Вот. Тут мы и живем.
Они стояли в тесной и неудобной комнате причудливой формы, с дважды скошенным потолком. Вся комната была заставлена предметами совершенно непонятного назначения. Правда, один из них — огромная коробка, словно вросшая в пол, наводил на мысль о пульте управления. Было холодно и дурно пахло.
— Садись.
Ноги поднесли его к небольшой пирамидке, которая раскрылась на три стороны, вспухла и превратилась в бесформенное подобие кресла. Все это время карлик держал гостя под прицелом своего пистолета. Он уселся в такую же пирамидку напротив, положил пистолет на колено и с нескрываемым удовольствием стал разглядывать Толю.
— Холодно у вас, — сказал Толя.
— Ничего. В Совете будет теплее. Сейчас, только проверочку закончим и домой.
— Какую еще проверочку?
— Так, формальность, — карлик небрежно махнул рукой. — Для полной уверенности, что у тебя Дар.
Он издал странный звук, похожий на кашель шепотом, и тотчас вокруг Толи заклубился зеленоватый искрящийся туман.
— Какой Дар? Нет у меня никакого Дара. — Блеснуло золотом пенсне, пистолет на колене пришельца чуть сдвинулся, ноги и руки стали медленно обретать чувствительность.
— Дар — это когда человек приносит другим счастье, удачу — одним словом, меняет вероятность так, чтобы исполнялись желания окружающих.
Толя глупо хихикнул.
— Это у меня, что ли?
— Точно так.
— Нет, вы серьезно?
— Уж куда серьезней. Да ты сам вспомни. Смотри, как твоим знакомым везет, что ни захотят — получают. За твой, между прочим, счет. Им больше удачи, тебе — меньше, так баланс и сохраняется.
— Положим, это не совсем так…
— Именно что так! Мы давно за тобой наблюдаем. Один Шувалов чего стоит. Рак с такими метастазами, что никакая операция не спасет, и на ж тебе — здоров! Пьет, гуляет, веселится, Разве не чудо? Ты — огромная редкость, уникум, раритет, но тебе здесь не место. Погибнешь со своим Даром и никто тебе не поможет.
