…И улыбнулся. Шеф был рад видеть Триплета в таком состоянии. Руки спасённого были неестественно вывернуты и обвисли как плети. Маньяк не пытался приподняться, он просто лежал и хрипел. Он не мог даже открыть глаза. Плечо было рассечено, но кровь оттуда не шла. Триплет быстро покрывался инеем. Шеф стоял и думал — в руках у него была уже приготовлена запасная ветровка, а, с другой стороны, ему было интересно: если Триплет такой везучий и живучий, сколько он протянет ещё.
Комиссар сделал шаг по направлению к маньяку и услышал подозрительный треск за спиной.
«Лёд или позвоночник», — подумал Шеф. Сделал ещё шаг — треск повторился — он обернулся.
То, что он увидел, заставило его прищёлкнуть языком. За ним на четвереньках, на вывернутых на сто восемьдесят градусов, чтобы удобно было ходить именно таким образом, ногах и руках, прижатое ко льду, ползло человеческое создание. Потрёпанный тёплый свитер, теплые башмаки, разорванная шевелюра без головного убора, меж клоками волос были видны металлические вставки. Вдоль позвоночника, который почему-то проваливался посередине спины, шло некой подобие металлического каркаса, с обхватами в области шеи, груди и живота.
Существо, заметив, что шеф на него смотрит, двинулось вбок, всё также прижимаясь к поверхности озера, и при этом движении внутри него защёлкали вывернутые суставы, переломанные кости и позвоночник. Хруст, от которого Шеф зажмурился, и тошнота подкатила к горлу, хотя он видел это тело ранее. Это было тем мешком с костями, который Уиллер достал из багажника и так и бросил на стоянке полицейского участка. Тот маньяк, которого в городских газетах за его безумный прыжок под поезд с издевательской иронией назвали Прыгуном.
— Кто же тебя откопал? — вслух подумал Шеф. Маньяк зашипел в ответ и стал медленно обходить копа. Смотреть, как эта куча костей и металла, завёрнутая в тряпьё, теперь двигалась, Шеф не мог, а потому, из гуманизма обхватил покрепче ледобур. Прыгун же не испугался — он явно подбирался к холодеющему Триплету, который даже не пытался двигаться, а просто вывалил раздувшийся язык и лежал в молчании.
Добравшись до Триплета, он обхватил ему передними конечностями шею и потащил мертвеца с выпученными глазами в сторону леса, медленно покряхтывая и похрустывая позвоночником.
Шеф прибавил шагу. Взмахнув ледобуром, он вспугнул Прыгуна, так что его правая нога поскользнулась, спина вогнулась вовнутрь, и между двумя металлическими обхватами через пуховик вылезло сломанное ребро.
Шеф улыбался, пока сам от неожиданного удара сзади не полетел вперёд и, обдирая подбородок, прокатился по снегу. Когда он попытался повернуться, кто-то сел ему на спину. Комиссар рванулся в сторону, и его обожгло жутким холодом. Он увидел, как зазубренный клинок легко вошёл в лёд, раздирая ватник, и почувствовал, как острая боль будто разорвала его правый бок. Тогда он сделал последний рывок. Тот, кто был сверху, не удержался и со странным звоном упал. Шеф воспользовался моментом, отполз и встал на ноги.
Уже метрах в двадцати виднелся уползающий со своей добычей Прыгун. Шеф бросил взгляд на своего нового противника: высокий человек в чёрной рясе священника, из-под рясы выглядывали носки кед; его грудная клетка немного выпирала вперёд; с надетым, словно ради нелепой шутки, жестяным ведром вместо головы. Из единственной прорези на ведре светился, как будто подвешенный в темноте, огромный голубой глаз без век и ресниц — только глаз в пустоте тёмной прорези. Этот глаз шарил по окружающему миру, не останавливаясь ни на чём — Шефа пробрала дрожь. Чёрт возьми, он знает этот глаз — он вспомнил, как точно такой же остался когда-то на стене после его прямого выстрела в голову хозяина.
Не глядя на Шефа, бегая своим немигающим взглядом, противник медленно поднимался. Опорой ему служил длинный зазубренный меч, уже обагрённый кровью комиссара.
— Omnipotens sempiterne deus salus eternal…
…credencium exaudi nos pro famulis…
…tuis pro quibus misericordie tue ploramus imploramus…
…auxilium ut reddita sanitate graciarum tibi…
…inecclesiatuareferantacciones… — рука маньяка легко легла на рукоять оружия.
— Сам убирайся к дьяволу, — Шеф достал из кобуры за пазухой револьвер и разрядил в ведро весь барабан. Глухие звуки — пули проходили пустую жестянку насквозь.
Если бы маньяк был без ведра и его обезображенный рот был способен на какие-то движения — он бы ухмыльнулся. Шеф выругался и начал медленно отходить. Правая рука лихорадочно искала в кармане патроны, левая — так и осталась держать наведённый на ведроголового ствол. Коп видел рассыпанные патроны там, где маньяк распорол ему пуховик.
«Хотя бы ещё один патрон», — он сунул руку за воротник и нащупал два завалявшихся в капюшоне металлических цилиндра. Существо в рясе, заметив суету Шефа, остановилось и монотонно загудело из-под ведра.
А Шеф просто закинул найденные патроны в барабан, и курок ударил два раза. В груди у наступавшего монстра что-то лопнуло — по чёрной рясе через дыры от пуль потекла мутная кислотно-зелёная жижа. Поток жидкости становился всё сильнее, в воздухе запахло жжёным льдом. Сущёство дёрнулось ещё пару раз, но удержалось на ногах.
Крупные жёлтые и зелёные капли падали на ледяную поверхность, которая на глазах стала таять и проваливаться. Мелкие пористые осколки вылетали из-под дымящихся ног истекающего неизвестно чем монстра.
Долгожданный хруст — и его правая нога ушла под лёд. Левая проскользнула вбок и, неестественно изогнувшись, тоже хрустнула.
— Per signum crucis de incimis nostris libera nos, Deus noster. In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti-i-i. Я таю, та-аю, — раздалось из-под ведра, которое теперь беспрерывным маятником вращалось из стороны в сторону и мелко вибрировало.
Полынья расширялась. Шеф благоразумно отошёл. Лёд истаял и искрошился, постепенно исчезая уже на поверхности воды. В этом фраппе барахтался ведроголовый маньяк. Меч, оставшийся последней опорой, валялся плашмя, соединяя ещё крепко державшиеся на поверхности куски льда, прошлую подлунную жизнь и скорое подводное будущее утопающего. Руками в лохматых изодранных перчатках тот пытался схватиться за эту опору, но оставлял на нём лишь красные кровавые следы.
Шеф огляделся. Прыгун уполз за пределы поля зрения. Но его можно было легко найти по следу от волочения жертвы, которую тот, скорее всего, сожрёт где-нибудь в укромном уголке.
«Как же тут хорошо, — подумал Шеф, присел на ящик, вытянул из-за пазухи толстую сигару и разжёг. Он сидел и глядел на бултыхающегося противника — то поднимающего ведро надо льдом, то исчезающего вновь, пока маньяк не прекратил борьбу со своим мечом и не исчез под толстой волнующейся коркой раскрашенного жёлтым, зелёным и кровью льда. — Хорошо, когда вечера встреч заканчиваются именно так!»
