Посмотрим теперь, как отражаются в научном зеркале идеи, затронутые в произведениях этого сборника.
Рассказ Щербакова «Плата за возвращение» — типичный пример собственно научной фантастики. В смысле развития научной идеи и только в этом смысле, так как для художественного произведения в целом подходят эстетические и идейные, и не допустимы физические критерии, в этом рассказе найдено образное выражение известных закономерностей специальной теории относительности. С приближением скорости тела к световой, линейные размеры его стремятся к нулю, а масса — к бесконечности. Этот математический парадокс, имеющий конкретный физический смысл, и оказался в центре внимания молодого фантаста, которому удалось найти для его иллюстрации новые изобразительные средства. Рассказ «Плата за возвращение» принадлежит к таким произведениям научной фантастики, которые нельзя проверить простым вопросом: может ли так быть? Его логический аппарат нацелен на такие явления, которые только-только становятся объектом экспериментальной проверки. Поэтому ответ, как и результат научного эксперимента, может быть самым неожиданным.
Рассказ А. Мирера «Знак равенства», в котором зритель вдруг обретает обратную связь с тем, что происходит на экране, затрагивает коренные проблемы кинематографа будущего. Усиление эмоционального воздействия искусства, вовлечение зрителя в трансляционный процесс давно стоит на повестке дня. Мы не можем сейчас сказать, как и какими средствами будет решена эта проблема, но несомненно, что она будет решена. Обратная связь с экраном стократно увеличит силу воздействия, воспитательное и образовательное значение искусства.
В фантастическом памфлете В. Фирсова «Исполнение желаний» человек становится придатком безжалостной машины. Дистантно соединенная со встроенным в его мозг прибором, машина эта превращается в символ машины государственной, бездушного бюрократического механизма капиталистической сверхцивилизации.
Тенденции такого процесса подметил еще Джек Лондон в своей великолепной утопии «Железная пята». И если уже сегодня в журналах проскальзывают сведения о работах по вживлению электродов в человеческий мозг, направленных на то, чтобы сделать людей послушными роботами, идеальными солдатами, в конечном счете, то, право, можно забыть о том, что перед нами фантастический рассказ. Наука лежит вне сферы морали. Ее достижения могут принести и величайшее благо, и непоправимое зло. Все зависит от того, в чьих руках находятся эти достижения. Биологическим аспектам науки посвящены рассказы «Транзистор Архимеда» В. Григорьева и «Оружие твоих глаз» М. Емцева и Е. Парнова. Научная проблематика их достаточно отчетлива и базируется на вполне конкретных положениях современного естествознания. В первом случае речь идет о так называемой «генетической памяти», из поколения в поколение передаваемой молекулами нуклеиновых кислот, а во втором — о воздействии сантиметровых волн на биологические объекты. Подобные опыты уже неоднократно ставились и обещают в будущем весьма интересные результаты. Но сантиметровые волны, как и мозговые электроды, могут сделаться объектом невиданного насилия над человеческой личностью. Поэтому далеко не безразлично, какие социальные силы владеют сегодня плодами научного поиска. Эта тема давно уже сделалась лейтмотивом советской научной фантастики, пропагандистское значение которой очень велико.
Проблематика небольшой повести Ольги Ларионовой «Планета, которая ничего не может дать» лежит в сфере социологии. Автора интересуют пути и принципы развития инопланетных цивилизаций. Здесь для фантастики просторы необъятные.
Смысл повести Ларионовой заключается в том, что прогресс цивилизации определяется не только уровнем науки и техники, не только мощностью производительных сил, но и гуманизмом общества. Без теплоты человеческих чувств мертвы самые хитроумные машины. Они ничего не способны сделать для счастья людей, как, впрочем, и создавшая их холодная мысль.
Кроме научной, технической и даже эстетической информации, каждая цивилизация накапливает и нравственную, этическую информацию. Роль ее трудно оценить в конкретном количестве битов. Она не сказывается прямо ни на развитии производительных сил, ни на проникновении в еще неизведанные тайны природы. И все же жизнь цивилизации без этой, передаваемой из поколения в поколение «неписаной» информации была бы невозможна. Может быть, поиски именно такого нравственного начала и бросили звездолет логитан в долгое плавание по космическим просторам. Какую планету посетили логитане?
Автор верит, что духовная мощь человечества могла бы возродить к жизни зашедшую в тупик техноцивилизацию. Люди никогда не жили только рассудком, живое чувство согревает и одухотворяет любые плоды человеческой деятельности. Именно это и хотела сказать Ларионова в своей повести. Говоря словами Лема, писатель-фантаст всегда пишет о современниках и для современников, но только облекает повествование в «галактические одежды». Короткие новеллы «Happy end» Абрамовых и «Говорящая душа» Г. Филановского подчеркивают широчайшие возможности фантастики. Так представленные на суд читателя фантастические произведения сборника отражаются в научном зеркале.
Вот — конец тебе; и пошлю на тебя гнев Мой,
и буду судить тебя по путям твоим,
и возложу на тебя все мерзости твои.
И не пощадит тебя око Мое,
и не помилую, и воздам тебе по путям твоим,
и мерзости твои с тобою будут,
и узнаете, что я — Господь.
Иезекииль, VII, З-i
…Много времени спустя в бухте Сан-Франциско всплыл утопленник в поношенном костюме. Полиция пришла к выводу, что он в какой-нибудь туманный день прыгнул в воду с моста Золотых ворот. Тут слишком чисто и пустынно, не совсем обычное место выбрал неведомый пьяница, чтобы свести счеты с жизнью, но над этим никто не задумался. За пазухой у мертвеца оказалась Библия, а в ней закладка, и на заложенной странице отчеркнуто несколько строк. От нечего делать один из полицейских стал разглядывать размокшие листы и наконец разобрался: отчеркнуты были третий и четвертый стихи седьмой главы книги пророка Иезекииля.
Шквал налетел, когда Малыш Мак-Клелан уже совсем было пошел на посадку. Он рванул ручку на себя: взревели двигатели, рейсовый бот стал на хвост и подскочил вверх. Миг — и его завертело, закружило, как сухой лист. В иллюминаторах почернело. Перекрывая вой ветра, забарабанил ливень. Сверкнула молния, прокатился гром, и Нат Хоуторн, ослепленный, оглушенный, перестал что-либо воспринимать.
