…За восемьдесят метров до цели черная коробка издала свой последний сигнал. Внутри пули рвануло несколько граммов суперпластида, за десятую секунды разгоняя пулю до всесокрушающих пяти километров в секунду. Взрыв уже не мог отклонить куда-либо траекторию несущегося на околокосмической скорости десятиграммового стержня из сверхтвердого материала. До цели – груди американского спецназовца двадцатилетнего Вилли Брауна – оставалось меньше метра, или две десятитысячных секунды, или одна десятитысячная удара сердца. Чудовищная перегрузка в несколько тысяч «g» превратила тонкую иглу стержня в десятимиллиметровую шарообразную смерть. Тяжелый американский бронежилет сумел сбросить скорость пули до четырех километров в секунду, еще больше расплющив ее. Но этого было явно мало. Техасский парень умер мгновенно – стремительная раскаленная смерть превратила его сердце в обрывки плоти.
Выйдя из его спины, потеряв еще один километр, десятиграммовый таран обрушился на следующее препятствие – бронежилет командира отряда. И вновь проламываясь сквозь прочную металлокерамику бронежилета, теряя скорость, пуля устремилась дальше. Мягкое, почти не оказывающее сопротивления человеческое тело, и вновь прочное препятствие – очередная стенка бронежилета. Но оставшиеся два километра в секунду еще слишком много, чтобы остановить этот экспресс.
Насквозь пробив бронежилет командира отряда, пуля тут же ударилась в бронежилет русича. И вновь стремительная, скоротечная схватка между скоростью и прочностью, между массой и толщиной, между жизнью и смертью. Но недаром, залитые кровью своих хозяев, еще дымились оплавленными отверстиями два пробитых насквозь бронежилета. В своих фатальных схватках со смертью они проиграли, но сумели уменьшить стремительный бег этого безжалостного экспресса. И на последнем рубеже ему не хватило скорости. Продавливая, проламывая неуступчивую металлокерамику, пуля все больше и больше теряла скорость и наконец остановилась. Экспресс смерти не доехал до станции назначения пару сантиметров.
В ста двадцати километрах над Землей китайский спутник «Глаз орла-2» внимательным взглядом провожал скорбный полет черной винтокрылой машины с живыми и мертвыми на борту.
Киев. Центральная клиническая больница.
Отделение нейрохирургии.
10.45 по местному времени.
Стальные иглы наконец достигли необходимых участков мозга. Увидев это, компьютер, словно опытный полководец, бросил в бой подкрепление – по иглам в пораженные участки мозга стали подаваться вещества, многократно ускоряющие регенерацию тканей. Одновременно с этим, через эти же иглы в мозг стали поступать строго выверенные электрические импульсы. И они, словно первые скрипки, повели за собой некогда слаженный, а сейчас неимоверно фальшивящий оркестр ритмов деятельности человеческого мозга.
Проходила минута, другая. Несколько разноцветных кривых, отображающих деятельность мозга, до этого словно агонизирующих на экране монитора в зловещем танце смерти, стали постепенно успокаиваться. В их безостановочных изгибах появилась плавность и какая-то осмысленность. И хотя их движения еще мало напоминали вальс жизни, но это уже и не была истеричная пляска смерти.
– Разряд!
Электрический импульс толкнул застоявшееся сердце, и оно неуверенно вновь запульсировало в груди человека.
– Отключить пары жидкого гелия.
Несколько пар человеческих глаз не сводили глаз с монитора. В левом углу стал медленно подниматься вверх зеленый столбик – начала повышаться температура мозга. Несколько цветных линий на мониторе дрогнули, но тут же вновь плавно заскользили по экрану.
– Мозг вышел из охлаждения. Все параметры в пределах допустимого, – сидящий около пульта управления врач озвучил вывод, мерцающий на экране монитора.
– Что ж, будем надеяться, что он придет в себя, – начальник хирургической бригады устало вздохнул.
Остальные двое хирургов неопределенно пожали плечами – проведшие не одну операцию и видевшие не одну смерть, они отлично знали, как иногда неуловимо скользким и капризным бывает сознание и как порой трудно его загнать обратно, в казалось бы безупречно функционирующий мозг.
– Господин директор, только что позвонили из центральной клиники. Ковзану-старшему была проведена операция на мозге. Врачи говорят, что непосредственной угрозы жизни уже нет, но его состояние очень тяжелое и пока он находится без сознания. – Лицо секретаря на экране видеофона было сосредоточенно-спокойным.
– Хорошо. При поступлении любой информации о Ковзане-старшем немедленно мне докладывать.
– Слушаюсь, господин директор. – Экран видеофона потух.
Директор Службы безопасности Объединенной Руси Олег Николаевич Пустовойтенко продолжал смотреть на черный квадрат экрана, словно пытаясь за ним разглядеть ответ на вечный вопрос: «Что делать?»
«Отец Бориса Ковзана тяжело травмирован при защите академика Хохлова, во время столкновения приверженцев и противников второй жизни. Сам Хохлов также получил травмы, слава богу не опасные. И как теперь к этому отнесется Борис Ковзан, для которого отец и академик – самые близкие люди? Как он поведет себя? Он, обладающий, по-видимому, очень важной информацией. И если он сможет ее «прочитать», как он ее использует, против кого? После последних событий он вряд ли будет питать дружеские чувства к противникам второй жизни, а следовательно, и к самому Президенту. А выборы, как и зима, имеют паршивое свойство приходить, и к тому же внезапно. И у Орлова отнюдь не уменьшилось желания взять реванш и вновь стать Президентом Объединенной Руси. И если на чашу весов приверженцев второй жизни Борис Ковзан бросит глыбу авторитета Бога, то противники второй жизни из своей чаши вылетят, как из катапульты. И Грушенко в том числе… и я за ним, – Пустовойтенко тяжело вздохнул. – Но в любом случае сообщать ему о случившемся надо. Если его отец умрет, а Борис, не предупрежденный нами, в это время будет в Америке, то он однозначно будет против нас». Директор Службы безопасности нажал на кнопку включения видеофона:
– Соедините меня с нашим послом в США.
Вашингтон. Отель «CARLYLESUITES».
17.46 по местному времени.
Впервые за всю свою успешную карьеру снайпера Кэмпбелл-Ферно не был уверен в успешности выполнения задания. В мешанине одинаковых тел в трех километрах от него он не мог определить, поражена цель или нет. Через оптико-электронный прицел мужчина видел, как американцы, мгновенно сориентировавшись, откуда выстрел, выстроились по одну сторону трапа, полностью закрывая ему обзор. Тут же стремительно взлетел и так же стремительно сел вертолет, своим корпусом окончательно отсекая любые попытки что-либо предпринять. Подвески с ракетами грозно нацелились в его сторону. Кэмпбелл-Ферно понимал, что сейчас задействуется вся техническая мощь Соединенных Штатов, чтобы определить его местонахождение. Время сейчас играло против него. Все еще колеблясь, он протянул руку к черной коробке и нажал одну из кнопок, сообщая через спутник, что задание успешно выполнено. Черная коробка послушно тут же неслышно пискнула, передавая этот сигнал, и так же послушно выполнила еще одно задание…
