– Я взяла сюжет из кино. Помнишь, осенью мы смотрели ремейк «Назад в будущее»? Так вот, я начала с того, как проснулась в праздничный день рано утром, решила сделать уроки, чтобы вечером отдыхать, ни о чём не заботясь, и с этой мыслью уснула снова. И мне приснилось, что я лечу над Атлантикой в одном самолёте со своими родителями. Дело происходит лет двадцать назад. Я знакомлюсь с ними, представляюсь ворожеей и прорицательницей. Для начала вкратце рассказываю им их прошлое. Потом разглядываю линии на их ладонях. Делаю вид, что сама потрясена, когда произношу: «Да вы созданы друг для друга!» Наконец пророчу скорое рождение Христофора, их переезд в Родинку, новый город, о котором они тогда, понятно, ещё и слыхом не слыхивали. И на прощание скромно прошу назвать их дочь Клавдией, в мою честь, если мои предсказания сбудутся. С тем просыпаюсь. Вообще, весело получилось.
– Интересно. Значит, твои родители познакомились в самолете?
– А почему ты у меня не спросишь, где познакомились мои родители? – хитро подмигивая обоими глазами, влез в разговор Дон-Педро.
– Потому что твои папочки наверняка подружились в «Голубой устрице», – усмехнулась в ответ Христина, – все же знают, что ты христофорный. И сочинение ты, наверно, назвал не иначе как «Голубая мечта сбылась».
– Сочинение я назвал «Трое в лодке, не считая женщин», – засмеялся Дон-Педро и часто замигал глазами.
– А ты написала? – обратилась Христина к коротко стриженной ясноглазой девушке, которую после того, как она стреляла в Ленина, стали звать Каплан.
Каплан ответила, что написала, будто она принцесса, дочь злой ведьмы.
– Нагородила такую волшебную сказку, что Гайдар ногу сломит. Потому что на самом деле папа Яша женился на маме из-за того, что я должна была родиться. Пару лет они помучились, да развелись. Что тут писать?
Христина внимательно посмотрела на Каплан, а Лёшик на Христину.
– Вы с ним видитесь?
– Мама запретила. Но мы связались через Интернет года три назад. Он даже за меня математику решал. Даром что размазня – голова умнющая!
– Лёшик, а ты расскажешь о своём опусе? – ответила в конце концов на пристальный взгляд Христина.
– У вас было достаточно времени наговориться, – вмешалась Клавдия. – Ясно, что ты, милая, ничего не написала и ищешь, у кого украсть идею. Не выгорит, однако.
– Брось! Я написала уже «жили-были». Полдела сделано. Вернусь домой – закончу. Расскажу романтическую историю о том, как мама, вся в чёрном, курила на мосту и сплёвывала через перила. Папа подошёл, встал рядом. У мамы были в руках жёлтые цветы, а с папой чёрный пудель. Или наоборот. А может, цветов не было и пудель был не чёрный. Это неважно. Важно, что они поженились и переехали в Родинку. И в Родинке всё у них стало хорошо. А про хорошо сказки не пишут. Герой непременно должен вляпаться в какую-нибудь дрянь, чтобы стать сказочным. Никак не могу представить себя в образе сказочной героини. На кого я похожа?
– На Дюймовочку, – сказал Лёшик. – Все подряд хотели на ней жениться, а она втихаря откормила огромную птицу и сделала им нос.
Присоединяясь к дружному смеху, у Клавдии на поясе запищал брелок.
– Дай-ка свой телефончик, – сказала она Христине.
Христина протянула Клавдии трубку, и та позвонила Анно. Вернее, она сначала позвонила, сказала, мол, приходи, мы в «Шарашке», пьём пиво за стойкой, а только потом, отдавая трубку, заявила Христине, что сейчас придёт Анно. Трубка снова зазвонила, как только Клавдия выпустила её из рук.
– Христина! – сказала Христина. – Да… Да… Да… Сейчас. – И положила трубку снова в карман.
– Родители ждут меня, – сказала она торопливо. – Я обещала… Потом у нас гости. Извините, но… – Христина повысила голос, чтобы слышали все: – Мне надо идти! Всем пока!
– Тебя подбросить? – спросил Лёшик.
– Здесь недалеко.
– Но всё-таки!
Они встали и пошли к выходу. Клавдия крикнула вслед: «Возвращайся, Лёшик!» На улице Христина попросила аспирин.
– Что с тобой?
– Ничего. Просто я весь день сегодня пью. Голова разболелась. Едем?
– Едем.
Усевшись за руль, Лёшик достал из аптечки аспирин, а из бара воду.
Христина выпила. Машина тронулась.
– Что с тобой? – снова спросил Лёшик, припарковавшись у бокового входа на Кофейную башню.
– Не беспокойся обо мне, Лёшик, не надо. Если что-нибудь случится, ты узнаешь. Только не сегодня. Потом.
Христина уже открыла дверцу, но Лёшик взял её за руку:
– Твои ещё не спустились.
– Не твоя забота. Спасибо за аспирин. Тебе пора.
Христина вышла, с силой толкнула бесшумную дверцу и помахала с тротуара рукой. Машина сдала назад и свернула в проулок. Оставшись одна, Христина снова закурила, достала трубку и позвонила папе.
– Алло, Андерс, это Христина. Я не приду. Знал? Но на ужин я тоже не приду. Вот и славно. Вы ещё на башне? Хорошо. Целуй лягушек в холодные щеки. Потом расскажу. Я вас тоже. Счастливо!
Христина курила, стоя на краю тротуара. Её немного штормило, немного тошнило, немного ломило в виске, а она смотрела на тёмное небо. Вот-вот должны были вспыхнуть фейерверки. Христина ждала.
– Здравствуйте! – услышала она сзади высокий женский голос, обернулась и оказалась лицом к лицу с блондинкой, которую раньше приняла за поклонницу Айры.
– Вы ведь Христина? А я Александра – сестра Анно.
Над головой сестры Анно распустились в тёмном небе призрачные цветы фейерверков. Девушка в быстро увядающем звёздном венке взглянула вверх и предложила:
– Спустимся в Городской сад?
Христина кивнула. В горле только судорога и горечь. Она даже не поздоровалась. Сестра Анно в ореоле огней представилась Христине Ангелом Мщения: строгий профиль, большие, прозрачные, как стекло, глаза, длинные светлые кудри. Возмездие за тот вечер, когда суховатый Анно смотрел на Христину через отблёскивающие стёкла очков, пока рассказывал об эмиграции.
А потом снял очки, близоруко поморщился, потёр пальцами переносицу. Христине вдруг стало до боли жалко всех разбросанных на восток и на запад неприкаянных, ненужных людей. Так жалко…
Чугунные птицы на невысокой решётке сада. Несколько комочков снега на земле у ворот. Шахматные дорожки. Низкие скамейки на тяжёлых чугунных ногах. Нагие тёмные деревья. И чернильное небо, по краям замысловато исчерченное ветвями. Фейерверк закончился. Две зябкие фигуры в холодных влажных сумерках дошли до половины пути.
Сначала блондинка говорила через паузы, подбирая слова. Теперь её речь льётся как заученная.
– Вы знаете, – говорит она, – как сложны и опасны мужские аборты. Анно едва исполнилось восемнадцать. Он всё рассказывает мне, как старшей, но на этот раз мне пришлось на него нажать. Я сказала, что он обязан со мной посоветоваться. Ведь спросить совета – значит проявить доверие. Он просил меня не вмешиваться, но я не могу сидеть сложа руки. Мое мнение на этот счёт таково… – Блондинка повернулась к Христине: – Я потом выслушаю и ваше мнение тоже, но сначала дайте мне закончить.
