«Я бы выбрал смерть одного». Нам пришлось сжечь все документы, фотографии, графики опытов, записи, отчеты о результатах научных конференций. Да, я собирался умертвить тебя. Нам необходимо было доказать министерской комиссии, что не существует никакого лабораторного «образчика», именуемого Максом. Но, как я узнал впоследствии, Роланд уже предупредил тебя.
Твой побег лишь усугубил мои опасения, но именно тогда я начал понимать, какую ужасную ошибку совершил.
Через два дня прибыла комиссия, два инспектора и прелат: государство — чтобы потребовать новые миллионы жизней, церковь — чтобы доказать нелепость самой мысли о возможности создания в лабораторных условиях мыслящего существа, Homo-sapiens, а если все-таки окажется, что такой искусственный человек создан, — оклеветать нас, восстановить против нас верующих и общественное мнение. И те и другие вполне заслужили место в сумасшедшем доме. Но, увы, много лет назад — мне тогда было всего тридцать — уже произошло настоящее сражение между нами, учеными, и властями и церковью. И тогда нам пришлось предать святое святых — наш труд. Нам сократили ассигнования, чинили всяческие препятствия, угрожали суровыми карами. Но мы все-таки продолжали работы во имя науки, в глубочайшей тайне, сталкиваясь с неимоверными трудностями. Ценою огромных жертв мы добились успеха.
И вот теперь государство и церковь вновь перешли в наступление. Тогда я решил, что раз они хотят использовать достижения науки в самых низменных целях, я обязан бороться. Мне была ненавистна сама мысль о том, что созданные нами люди будут перемолоты в гигантской мясорубке войны. А поскольку церковь утверждала, что искусственный человек лишен божественного начала и, следовательно, является порождением зла, я предпочел принять на себя старинный грех прелюбодеяния и признался, что ты якобы мой незаконный сын. Конечно, я поступил аморально, даже подло, но другого выхода у меня не было.
Комиссар Гарроне обрисовал мне тебя как юношу странного и крайне импульсивного. Он рассказал, что ты, не задумываясь, согласился вести огромный турбомобиль и что при обыске у тебя нашли пистолет. Именно они, полицейский комиссар и члены комиссии, сами того не желая, подсказали мне способ дальнейших действий. Нередко истина куда невероятнее, чем ложь. Я признался, что ты мой незаконный сын, и эта версия показалась им весьма правдоподобной. Я дал понять, что ты фантазер и мечтатель, больше того — невропат, и это произвело на всех сильнейшее впечатление, особенно на комиссара Гарроне. Он закивал головой и пробормотал, что теперь ему все ясно. Когда же я упомянул о том, что ты пишешь стихи, ни у кого не осталось ни малейших сомнений — они утвердились во мнении, что ты ненормальный. А тут еще твой внезапный побег, авария на автостраде, пистолет в кармане.
Открою тебе правду: сам я безмерно радовался, что ты много читаешь и пишешь стихи. И когда ты мысленно посылал меня ко всем чертям за мои советы читать поменьше и не переутомляться, я был счастлив. Мир уже давно погрузился в бездонную трясину практицизма и бесконечных научных исследований и окончательно забыл о красоте поэзии и искусства вообще. Я потратил тридцать лет на изучение генов, рождающих в человеке чувство прекрасного, и в конце концов выделил их. Я назвал эту группу генов «материя КС». Отсюда и твое имя — Макс. Ты — настоящий поэт, так думаю не только я, но и все мои коллеги, и ты еще создашь прекрасные творения о космогонии и космографии, новую поэму «О природе вещей». И тогда наши сухие математические формулы наполнятся поэтическим содержанием. У тебя, Макс, огромное преимущество, ты полностью лишен всех предрассудков, давящего груза привычек и обычаев, нелепых предубеждений, комплекса неполноценности. Тебе совершенно чужды атавистический слепой страх и подозрительность. Ты — новый и свободный человек, способный полностью выразить самого себя, инстинктивно, спонтанно. И хотя ты лишен опыта предшествующих поколений и тебе неведомо чувство опасности — не это главное. Опыт приходит с годами, а ума и пытливости тебе не занимать. Кстати, твой побег подтверждает, что механизм самозащиты сработал безотказно.
В конце концов члены комиссии — инспекторы, слегка шокированные моим признанием, остались недовольны результатами проверки. Что же до прелата, то он хоть и был очень шокирован, но все же остался весьма доволен неожиданной развязкой и великодушно простил мне мои прегрешения. Ну а полицейский комиссар Гарроне, тот вообще был на седьмом небе — ведь он уже в разговоре с тобой понял, что ты немного не в себе и нуждаешься в длительном лечении. Однако согласись, дорогой Макс, что лучше сойти за ненормального, чем вообще кануть в небытие. Главное, что ты существуешь. Но помни — ты безумен. Тебе придется разыгрывать сумасшедшего до тех пор, пока власти не успокоятся и не забудут о своих подозрениях. Уверен, что ждать осталось недолго. Коллеги всячески меня поддерживают.
Когда настанет час твоего «выздоровления», ты будешь знать, что делать. Скоро тебя освободят, и тогда ты станешь моим законным сыном, сыном человека, которому природа отказала в радости отцовства, но который сумел побороть природу, открыв ее сокровенные тайны. Ты будешь именоваться во всех документах Максом Деаной и смело пойдешь по жизни, закончишь учебу, найдешь себе работу по душе. И, что радует меня больше всего, в тебе будет гореть давно потухший в других огонь, огонь поэзии.
Обнимаю тебя.
Твой любящий отец.
Р. S. Все материалы о твоем появлении на свет хранятся в надежном месте, которое я тебе впоследствии назову. Боюсь, что мне так и не удастся их опубликовать. И все же я не теряю надежды. Еще не настало время рассказать людям о нашем великом открытии. Но если в будущем исчезнут войны и власти перестанут принуждать ученых к моральной измене, к отречению от своих взглядов и идеалов, а церковь — обвинять их в нечестивости и цинизме, тогда можно будет обнародовать результаты наших многолетних исследований, и они станут достоянием всего человечества. Тогда ученые смогут беспрепятственно трудиться во имя лучшего будущего, и ты войдешь в историю как первый Homo artificialis, ничем не отличающийся от Homo naturalis, ты, Макс Деана, мой сын.
Витторио Деана.
Виа дей Космографи, 5,
30 августа 2063 года
Дорогой отец, крепко обнимаю тебя.
Твой любящий сын Макс.
Джильда Муза
ВЛЮБЛЕННЫЕ В НАУКУ
Сгорбившись на высоченном сиденье, Куатил наблюдал планету Три в сверхмощную линзу телескопа, который почти мгновенно увеличивает изображение в десять тысяч раз. Хотя Три вдвое больше его родного Куата, их очертания очень схожи, и обе планеты окружены сверкающим ореолом.
