Стивен Дональдсон - Мордант превыше всего!

— Нет. — Принц Краген враждебно смотрел на короля. Возбуждение, которое привело его сюда, сменилось давно рожденным недоверием; но его поза ясно давала понять: ничто не заставит свернуть его с намеченного пути. — Нет, он хотел сказать, что объяснил монарху Аленда свое намерение скорее положить голову на плаху Эремиса, чем вызвать войну с кошмарами Воплотимого, которую ему не выиграть. А монарх Аленда отрядил меня сопровождать его с большей частью наших сил, потому что у нас не было другого способа убедиться, правильна ли идея Тора или безумна. Указания, полученные от моего сюзерена, таковы: присоединиться к Тору или отступить в зависимости от обстоятельств.

— Маргонал хитер, — небрежно заметил король Джойс, — и, похоже, он стал смелее. Ну хорошо, вы здесь, милорд принц. Что же вы выяснили?

Принц Краген позволил себе пожать плечами. — Я выяснил, что мы угодили в ловушку. На плахе оказались все наши головы, и Аленду придется выстоять или погибнуть вместе с Мордантом, каковы бы ни были мои решения.

— Думаю, нет, — хищно ответил король. — Мне кажется, вы способны повернуть свои войска против нас и соединиться с Кадуолом, чтобы осуществить подлинные, трусливые планы Маргонала.

При этих словах голова Крагена дернулась; от ярости у него потемнели щеки; он сжал рукоять меча.

В ответ потянулись к мечам Рибальд и Норге. Фигура в плаще, стоявшая у стены, подалась вперед и чуть в сторону. Джерадин сделал шаг к Теризе, намереваясь защищать ее от любой опасности.

Нет, подумала она в отчаянии, вы не понимаете. Принц Краген здесь с нами, с нами. Тор хрипло повторил:

— Он благороден. Благороден.

— Милорд король, — процедил сквозь зубы принц, — поскольку вы король и поскольку мне всегда твердили, что я должен верить вам, я предполагаю, что у вас есть повод обвинять меня в подобных вещах.

— Есть повод, — буркнул король Джойс. — Во время своего отсутствия я спасал королеву Мадин из рук похитителей. Вас, наверное, не удивит, что, когда я нашел ее, она пересекала Пестиль. Она направлялась в Аленд, милорд принц. Ее похитители были алендцами, и ее везли самой короткой дорогой в Скараб.

Принц поджал губы. Его темные глаза запылали старой ненавистью, вскормленной десятилетиями насилия, тридцатилетиями кровопролитий. Он в любой момент мог вспороть живот королю.

Но он обуздал свою ярость. И не выхватил меч.

— И вы в своей слепой уверенности продолжаете настаивать, — спросил он резко, — что я способен на такую подлость?

— Нет! — запротестовала Териза. — Это дела Эремиса. Он сам сказал мне об этом. — Что случилось с королем Джойсом? Почему он внезапно повел себя так странно? —

Это всего лишь уловка, чтобы вы с принцем не смогли объединиться.

Договорить она не успела: король Джойс погрозил ей пальцем.

— Слова Эремиса ничего не доказывают. — Приказной тон короля заставил ее замереть. — Мастер Эремис заключил пакт с Кадуолом. Почему бы и не с Алендом?

— Потому что, — воскликнула фигура в плаще, — он благороден.

Ты не веришь ему. — Элега откинула капюшон, и ее живые глаза запылали в свете ламп. — Значит, Тор неправ? И Териза, и Джерадин? — Ее страстная ярость привлекла к ней все взгляды. Пламенная, словно огонь, она бросала вызов собственному отцу. — Во время осады он держал Орисон в своих руках много дней. Он мог не оставить от него камня на камне. Но он сдерживался. Разве это ни о чем тебе не говорит? Он позволил тебе доказать свою правоту. И ты смеешь обвинять его в бесчестности? Ты смеешь говорить это ему в лицо?

Король Джойс пораженный смотрел на нее.

— Нет, отец! — яростно ответила Элега. — Единственное бесчестье в этом шатре — твое! Это ты отказался дать Пердону подкрепления, ты отказался выслушать Файля. Ты смеялся над принцем Крагеном в зале аудиенций, ты заставил Мисте сбежать из дому. У тебя нет права сомневаться в принце. Союз между Мордантом и Алендом не может осуществиться лишь потому, что никто не может поверить тебе!

На лице старого короля отражались разнообразные чувства: ярость; тревога; недоверие. И гордость? И куда бы она ни направилась, с ней пребудет моя гордость. Мгновение никто не шевелился; не шевелился и король. Элега встретилась с ним взглядом так, словно готова была защищать принца от всего света. Король Джойс захохотал.

— Ну что ж, отлично, милорд принц, — задыхаясь от смеха сказал он под недоуменными взглядами окружающих. — Вы благородны, и ваш отец честен, и мне придется принести извинения. Если я этого не сделаю, она живьем сдерет с меня кожу.

Джерадин разинул рот. Принц Краген стиснул зубы, словно не решался ничего сказать.

— Не слишком разумное решение — привозить ее с собой, — сказал король, — женщина на поле битвы — удобный заложник, если Эремису удастся захватить ее. Но зато порядочно. Если бы вы задумали предательство, то оставили бы ее с Маргоналом. А она не полюбила бы вас, если бы в вас таилось такое коварство, уж я ее знаю.

Милорд принц, прошу вас принять мои извинения — и кроме того, мою благодарность. Если мы можем спастись, то благодаря вашей отваге и вашему благородству.

Пока король Джойс говорил, на лице принца Крагена снова появился восторг, странное выражение, которое и раньше заставляло его рисковать алендцами. Его рот растянулся до кончиков усов. Он улыбнулся медленно, давая понять, что оценил шутку короля.

— Почему вы думаете, что решил я? Вам когда—нибудь удавалось приказать ей, что следует делать?

В ответ король снова рассмеялся — сердечно, довольно. Он сиял.

— Приказать ей, что следует делать? Я? — Элега смущенно смотрела на него, но он залился смехом. — Я всего лишь ее отец. Приказывать ей, что следует делать? По большей части я мог позволить себе лишь тонкие намеки. Затем он посерьезнел. — Должен сказать вам еще одно, милорд принц.

Слушайте внимательно. Пока эта война продолжается, вы будете подчиняться моим приказам. — Сейчас в тоне короля слышалась нетерпимость к любым возражениям; его приказ прозвучал более чем ясно. — Если мы не будем действовать вместе, мы… обречены.

Принц Краген колебался всего мгновение; затем, по—прежнему улыбаясь, он кивнул.

Не обращая внимания на общие изумление, тревогу и надежду, король Джойс повернулся к Элеге.

— Что касается моей дочери, — сказал он весело, — ты моя гордость и радость. — Взяв ее руки, он поднес их к губам и поцеловал. — Никто не мог бы устроить все лучше. Сама королева не смогла бы устроить все лучше. Одна, без власти, без положения, ты создала союз из ничего.