внимательно слушаю звуки. Волны бьются о берег и сползают назад в никуда.
Кто-то смеется.
Звонкий девичий смех на весь дом.
Я бегу наверх, подбирая по пути с пола туфли, колготки, лифчик и наконец маленькие, едва приметные трусики. Они висят на дверной ручке спальни.
Лина ждет меня. Голая, с широко расставленными ногами. Она улыбается.
– Ты должен сказать.
Я встаю рядом с девушкой.
Между нами нет ничего. Только ночь.
Она бросается на меня и срывает рубашку. Я помогаю ей расстегнуть пуговицу на джинсах.
Нет ничего от нас прежних.
Здесь только кожа.
– Я хочу тебя, Лина.
3
Океан шумит, как стиральная машина. Безумец веками моет камни вдоль пляжа. Недовольный, холодный и мрачный. Из тех стариков, что любят порядок и когда каждый делает свое дело. Он меня угнетает. Будто отец. Или святой. Просит рассказать о грехах.
Я прячусь под одеяло.
Мне нужна сигарета, но я вроде как бросил и теперь должен устроиться на работу. Вскоре после первой заработной платы все мои проблемы исчезнут. Жизнь обретет смысл. Мне выдадут кредит в ближайшем банке, и я куплю себе массажер простаты двусторонний с вибрацией на пульте управления. Но все это потом. Как-нибудь. Между прочим.
В спальне пусто. Я опять одинок.
Лина.
Когда же все это было между нами?
Прошлой ночью.
Тысячи лет назад на другой планете.
Я любил тебя.
Я не любил тебя.
Ты лишь призрак. Навязчивая идея. Эротомания. Психоз. Паранойя. Соскальзывание. Девушка с дикими глазами, которая увезла меня в дом на маяке. Я поцеловал её и проснулся в краю холодных волн и с тех пор бесцельно брожу в пустыне реальности без надежды на спасение. Я обречён.
За окном океан.
Волны набегают на берег и сползают обратно. Реальность шипит, будто змея, предупреждая об опасности. Время больше не связано с движением тел в Солнечной системе. Сейчас то ли утро, то ли полдень, а может быть уже вечер.
Волны бьются о скалы.
Стены тонкие, двери негерметичны, под одеялом темно и душно. Голоса разрывают голову на части. Не дают спать.
Где-то в доме работает телевизор. В перерывах между рекламой нового средства от деменции закадровый голос диктора рассказывает о птицах.
– Почти все они умрут от мороза. Особенно опасны для них обледенение и налипание мокрого снега. Лишившись возможности искать пищу на земле они погибнут от голода. Выживут только серые воробьи, потому что их много.
Я отбрасываю одеяло и смотрю в окно.
Опять океан.
Горечь без отчаяния.
Да пошел он. Этот мертвый поэт мог бы придумать что-нибудь и поумнее.
Я одеваюсь и спускаюсь вниз. Кругом пыль да паутина. Мебель отсырела и пошла буграми и трещинами. В гостиной стол, стулья, пара кресел и ведьма.
У открытого окна сидит Лина. Она держит в руках книгу, но взгляд её устремлен к океану. Девушка похожа на статую в желтом платье. Мертвенно-бледная. Хрупкая. Такую сразу хочется разбить, чтобы увидеть, как осколки разлетаются в разные стороны и нечто целое и прекрасное превращается в мусор.
Она снова притащила с собой запах KENZO как обещание сотворить зло.
Ветер листает страницы туда и обратно.
«Удивительный волшебник из страны Оз» шелестит в унисон океану.
Лина говорит:
– Никто не знает о том, что я сотворила с тобой, любимый.
– Не называй меня так.
– Я взяла инструменты и проделала в левой части твоей груди небольшое квадратное отверстие, а затем положила туда красивое сердце из алого шёлка, набитое опилками.
– Я ничего такого не помню.
– Но доброе ли это сердце?
– Ты опять играешь со мной в свои глупые игры.
– Нет. Я не умею летать на метле или превращаться в стог сена. Я просто люблю тебя, милый.
– Ты любишь меня?
– У всех свои недостатки. Мне лишь нужно было доказать свою любовь. Я дарила подарки, покупала одежду, готовила ужин.
– Оскорбляла и угрожала.
Лина смеется.
Я чувствую себя идиотом.
Я и в самом деле глупец раз все еще остаюсь рядом с чудовищем, которое давным-давно вознамерилось меня проглотить.
Вечно ропщущий океан шумит за окном.
– Ты мой Железный дровосек. Я подарила тебе сердце.
– Нет.
– Ты можешь сам во всем убедиться, – говорит Лина и встает с кресла. Её желтое платье шелестит, открывая взору чувственные ноги.
Девушка отдает мне книгу. Старая сказка иссохла. На обложке лишь тень от рисунка. Железный дровосек пожимает руку Страшиле. Они выглядят, как любовники.
– Я буду ждать на берегу.
Лина уходит.
Я открываю книгу, но буквы играют со мной.
Части и главы исчезли, предложения стёрлись.
Лина оставила мне на каждой странице лишь:
ДВЕРИ В ПОДВАЛ
Я брожу из комнаты в комнату в поисках доказательств того, что этот дом не может быть настоящим. Все, как говорил Михаил. Боль и эмоции ничего не означают. Симуляция определяет сознание. Материальны только идеи, а остальные объекты – лишь тени. Бесконечные комбинации цифр формируют бытие.
Мне нужен Перри Мейсон, чтобы разобраться в этом дерьме.
Между лестницей на второй этаж и проходом на кухню есть дверь.
Огромная металлическая створка, которые обычно ставят на входе в подвал многоэтажного дома.
Смутные сомнения лезут мне в голову.
Что-то не так.
Легкий сквозняк приносит запах больницы. Спирт, формальдегид, хлорамин. Я будто опять оказался в палате. Сейчас войдет врач и расскажет, какие изменения произойдут со мной после того, как он залезет мне в голову и основательно там приберется.
Я открываю дверь и спускаюсь вниз.
Вот, Иаков, лестница. Спустись. Там найдешь постыдную правду.
На потолке горят тусклые лампы. От стен идет холодный, голубоватый свет.
Помещение набито различным оборудованием: мониторы, компьютеры, серверные стеллажи, панели управления, колбы, микроскопы, реагенты, механические протезы, резервуары с искусственной кожей, части скелета, несколько сотен Радость-17.
Всюду кабели и провода.
Пол усеян комками полусгнившей студенистой массы. В центре находится бассейн цилиндрической формы. Вдоль стен стоят огромные колбы, наполненные прозрачной жидкостью, в которой плавают мужские тела. Они словно парят в невесомости.
Оболочки вызывают у меня отвращение. Некрасивые. Кожа слишком туго обтягивает жилы. Это мумии, возвращенные к жизни. Неоконченные. Мертвенно-неприятные. Они чересчур похожи на человека.
Я обвожу помещение взглядом и замечаю, что четвертая колба пуста.
Кто-то должен разбудить меня. Сказать мне, что все будет хорошо. Просто заговорить. Здесь реальность сломалась. Стены подвала придвинулись ближе. Потолок сорвался и падет.
Я бегу через комнаты и переходы, через залы и галереи, сквозь пространство и время на встречу безумию и океану.
Дом пустой, но кто-то бубнит.
Телевизор болтает без остановки:
– В нашем городе более восьмидесяти ядерных электростанций. Приготовьте себе кофе. Сядьте у окна и представьте мир, в котором нет человека. Когда я щелкну пальцами все люди исчезнут.
Звук щелчка.
Дом немного тряхнуло.
Я падаю. Сейчас планета расколется на две равные части.
Я мертвый. Я манекен.
Одень меня в платье, посади на диван. Будем вместе смотреть телевизор. Залезть мне под юбку, юркни ладонью в трусы. Я ведь не против. Я мертвая хрень. Без души.
Я открыл двери и вышел из дома.
Двор утыкан деревьями. И они словно пугало в поле. Лишились одежды. И стоят, разведя ветки в
