— Трасик?
— Стекло гладкое, коготками за него не зацепиться, — пояснил смертоносец. — Он пробегается, пока инерции хватает, и приклеивает нить. Потом разгоняется уже по ней, и приклеивает на несколько шагов выше. Сейчас, доберется. Скачки, которые издалека казались судорожными, а на деле оказались тонкой и хорошо отработанной тактикой, достигли цели: спустя полдня после начала полета Любопытный взобрался на крышу соседнего небоскреба, закрепил на его надстройке свою нить, после чего прыгнул вниз, ловко спланировав на нить, натянутую первой, и по ней вернулся назад.
Мост был готов.
— Что же… Я, наверное, первый? — решил правитель.
Однажды ему уже пришлось переправляться через пропасть по паучьему мосту — трех натянутых через ущелье в Серых горах паутинках. Он хорошо помнил, как кувыркался над пропастью, пытаясь отлепить то волосы, то подол туники, то собственные ноги. Повторять подобную глупость дважды Найл не собирался, а потому подступил к Любопытному и кратко скомандовал:
— Неси.
Смертоносец с готовностью приподнялся, обхватывая его четырьмя средними лапами, потом упал на оставшиеся четыре и побежал к паутине.
Прижатый к брюшку лицом вниз Найл поначалу видел только черное смолистое покрытие крыши, потом вдруг это покрытие оборвалось и перед глазами открылась пропасть и паутина, по которой ее предстоит перейти. И сейчас, вблизи, Посланник Богини впервые осознал, насколько тонка та нить, которой сейчас доверяется его жизнь!
Смертоносец выскочил вперед — и они тут же рухнули вниз!
Мгновение невесомости, которое длилось от мига начала падения, и до того, как они закачались под паутиной, оказалось самым долгим в жизни Найла. Но оно все же кончилось — и теперь правитель лежал спиной на брюшке паука, а перед глазами его синело небо, тянулась нить с четверть мизинца толщиной, а по ней мелькали лапки с кривыми коготками, цепляющимися за почти невидимый и невесомый мост. Посланник Богини тут же вспомнил, как часто и легко ломаются эти когти, и почувствовал как начинает отчаянно потеть.
Вдобавок ко всему, время от времени налетали порывы ветра, которые нещадно швыряли пару путников вверх и вниз — при этом и без того плохо различимая паутинка совершенно пропадала из вида, а когти Любопытного начинали по ней постоянно промахиваться.
Когда паук раздвинул лапы и начал переворачиваться спиной вверх, переступил на крышу и аккуратно положил правителя на шершавый бетон, Найл в это поначалу просто не поверил. Потом все-таки поднялся, силой воли заставляя не сгибаться ослабевшие коленки и бодро помахал соседней крыше рукой. Оттуда отделилась темная капля и по воздуху заскользила к нему.
Несколько минут — и Трасик доставил Нефтис прямо к ногам Посланника Богини. Стражница, качаясь, вскочила, встала рядом и сжала плечо господина с такой силой, будто сорвалась в пропасть и пытается удержаться. А от первого небоскреба уже бежали очередные восьмилапые воины, неся в своих лапах верных друзей. Последним переправили северянина. Едва прикоснувшись к крыше, он тут же вскочил, растерянно покачиваясь и с таким искренним чувством произнес: «Мне нужно выпить!», что Найл попросил стражницу:
— Нефтис, дай ему воды.
Шериф чему-то нервно рассмеялся, но от протянутого бурдюка не отказался, выпив почти половину.
Посланник Богини тем временем обошел надстройку, нашел дверь, открыл и спустился в «техническое помещение», как утверждали несколько плакатиков, висящих на стене. Здесь точно так же, как на уже обследованном небоскребе, пол закрывал толстый слой мелкой керамзитовой крошки, имелся только один вход и на глаза не попадалось никаких признаков постороннего присутствия.
— Нефтис! — громко окликнул правитель, одновременно посылая призывный импульс всем остальным братьям. — Пожалуй, здесь мы сможем спокойно отдохнуть. Но для подстраховки лучше все-таки заклеить входную дверь.
То, что дом обитаем, стало ясно сразу, стоило спуститься с поднебесного чердака на верхний этаж: здесь, на широком коричневом поле, из жирной земли торчали ровные ряды огромных белых капустных кочанов.
— Ничего себе! — поразился правитель. — Это же сколько нужно иметь терпения и настойчивости, чтобы натаскать сюда столько грунта? Двести шестьдесят второй этаж. Невероятно.
Впрочем, восхищение трудолюбием неизвестных чужеземцев не помешало путникам срезать два кочана и порубить их для людей на ломтики — смертоносцы питаться растительной пищей не способны, и им оставалось только созерцать чужой пир.
Подкрепившись, братья по плоти спустились еще на этаж, обнаружили еще одно поле — засеянное, судя по высокой ботве, какими-то корнеплодами. Здесь, как и наверху, царила идеальная чистота и порядок: ни одной крупинки земли вне поля, растения растут ровными рядами, на строго одинаковом промежутке друг от друга, вокруг каждого накопана индивидуальная грядочка строго одного и того же размера.
— Цивилизация… — сделал вывод северянин. — У нас так не могут. Интересно, где же подевались пахари?
— Наверное, на жилых этажах, — пожал плечами Найл. — Только нам нужно не к ним в гости, а на сороковой этаж. Ты не забыл? Хватит уже бродить попусту, пора заканчивать экспедицию. Так что, шериф, до пятидесятого этажа попрошу с лестницы никуда не выходить, а уже там сориентируемся подробней.
— Да, мой господин, — кивнул Поруз и еще пять этажей честно выполнял приказ — пока не уткнулся в поверхность воды.
Вода колыхалась, скрывая ступени, примерно на метр ниже межэтажного перекрытия, весело пуская солнечных зайчиков мелкими волнами. Северянин, не зная, что сказать, попятился, пропуская Найла вперед.
— Надеюсь, его не затопило под самую крышу? — Посланник Богини присел у воды, зачерпнул, попробовал на язык. — Нормальная. Стало быть, жажда нам здесь не грозит.
— Может, нырнуть, посмотреть выход? — предложил северянин.
— Ты умеешь видеть в темноте, Поруз? — удивился Найл. — К тому же, я и так знаю, что прохода там нет — иначе вода бы вытекла. Придется спускаться по шахте.
Путники начали выбираться на этаж, с любопытством осматриваясь по сторонам.
Этот дом вообще сохранился лучше соседнего — начиная со сложенных на чердаке плакатов, призывающих не ходить, где не положено, и заканчивая намалеванными на стене лестницы разноцветными надписями и узорами.
Вот и здесь, на разделяющих комнаты прозрачных перегородках сверкало красками множество плакатов. Некоторые оказывались даже к месту, некоторые — нет. Так, над посаженными в комнатенке пять на десять капустными кочанами с одной стороны висело объявление «Место для курения» с другой — «Берлинский филармонический оркестр», комната с еще только проклюнувшими ростками предупреждала, что «Во время работы ксерокса входить запрещается». Морковная грядка начиналась под скромным плакатом «типы раскладки клавиатуры».
