Павла машинально коснулась ладонью собственных волос, небрежно разметавшихся по подушке.
– …и стал раздавать направо и налево, из лучших, вероятно, побуждений… Через некоторое время в провинции начались… видишь ли. Хищники, совсем было настигавшие слабеющих жертв, вдруг получали от судьбы по носу: потенциальным покойникам фантастически везло. Хищники бесились… для них это, видишь ли, болезненно. Вроде как неразделенная страсть; напряженность в Пещере нарастала до определенного предела, а потом выплеснулась… нет, Павла, не смотри так. Выплеснулась в дневной мир… Случился всплеск кровавого насилия. Все, что нарастало исподволь… Глухое раздражение, недовольство, напряжение, страх, а потом и кровь…
Павла вздрогнула; Тритан поправил одеяло, соскользнувшее с ее плеча. Прикрыл до самой шеи, снова осторожно обнял, провел ладонью по ее голой спине:
– Не вздрагивай, Павла. Не будем о… ну да ладно. Административный Совет, к чести его, не стал дожидаться прямого бунта; служба Психического здоровья провинции ушла частью в отставку, частью под суд. Добрый Доктор… гм. Осознав смысл и судьбу своего изобретения, Добрый Доктор покончил с собой. Все, так или иначе подвергшиеся влиянию его препарата, были строжайшим образом изолированы, в провинции был принял специальный закон о миграции… Это я сейчас так складно все рассказываю, а на самом деле до взрыва прошло десять смутных лет и после взрыва еще двадцать нервных. Время работало на нас…
Тритан замолчал. Увел прядь волос с ее влажного лба, безошибочно нашел бьющуюся на виске жилку; Павла замерла.
– Как ты себя чувствуешь, а?.. Ты спала… Я смотрел, как ты спала. И всю жизнь смотрел бы…
– При чем тут я? – тихо спросила Павла. – Ко всему, что ты…
– При том, – Тритан убрал руку с ее виска. Чуть отстранился; в тусклом свете его смуглое лицо казалось темным, будто старая маска из красного дерева. – С тех пор, как Добрый Доктор доказал на деле принципиальную ВОЗМОЖНОСТЬ некоего приобретенного, патологического везения… Оружие против смерти. Пропуск в бессмертие, – Тритан усмехнулся, блеснув зубами. – С тех пор очень многим эта идея ну совершенно не давала покоя. Как гвоздь… в одном месте…
– Люди прекрасненько умирают и днем тоже, – механически сказала Павла.
Тритан кивнул:
– Да… Но человеческая природа такова… Старик, засыпая, боится не проснуться. Больной, слабый боится того же… Пещера не щадит их. Да и молодые, по каким-то своим свойствам обреченные погибнуть рано… А помнишь, как ты сама ложились спать на третью ночь вашей с Ковичем гонки?..
Павла содрогнулась.
– Да-да, – как бы нехотя продолжал Тритан. – Избавление от смерти – иллюзия… Но избавление от данной, конкретной смерти в Пещере – это реальность, Павла. Вот что подарил миру Добрый Доктор… и, вероятно, в конце концов все же одумался, потому что умирая – а подробности его смерти… ну, сейчас это ни к чему… Короче говоря, некоторые ключевые моменты его открытия ушли вместе с ним.
В отдалении пробили часы – где-то там, в недрах пустого полутемного дома.
– При чем тут я? – повторила Павла тупо.
Тритан пожал плечами:
– Да при том же… В мире сразу сделалось полно людей, смысл жизни которых был – восстановить цепочку. Обрести звенья, выпавшие со смертью Доброго Доктора… Все знали – ПРИНЦИПИАЛЬНО это возможно…
На какое-то время Павла потеряла нить его рассуждений. Прислушалась к своему обновленному телу; хочется горячей воды. И хочется оказаться в своей кровати, заснуть, эдак дней на десять…
– …на сегодня существуют минимум три метода, реально позволяющие «раздевать» везунчиков, состригать с них удачливость… дело за малым. Счастливчики такого рода являются на свет исключительно редко. Парень, служивший основной моделью для Доброго Доктора, имел индекс антивиктимного поведения – двести процентов… Точнее, сто девяносто три.
Тритан замолчал, глядя в сторону, следя за капелькой воска, прокладывающей дорогу по желтому боку свечки.
– Ну? – угрюмо спросила Павла.
Тритан обернулся:
– Что – ну? У тебя, Павла, этот замечательный индекс приближается к тремстам… процентам.
– Ну? – повторила Павла глупо, как нерадивая школьница.
Тритан молчал.
Свечка зашипела. Фитилек лег на бок, в лужицу расплавленного воска, пламя сделалось высоким – и погасло, превратилось в сизый стержень дыма.
Тритан вдруг притянул ее к себе; Павла не сопротивлялась, хотя в какой-то момент ей сделалось страшно, что он захочет повторить ВСЕ СНАЧАЛА…
– Павла… – прошептал он ей в самое ухо. – Для новой реализации… проекта Доброго Доктора… до сегодняшнего дня не хватало только модели. Тебя не хватало, Павла… Поверь, если бы оказалось, что ты по какой-либо причине не пригодна… к своей гипотетической роли, я бы первый обрадовался… Но к сожалению… даже Доброму Доктору не перепадало такой удачной модели. Изучая тебя, можно открыть маленькую фабрику везения. Со вполне предсказуемыми…
– При чем тут я?! – шепотом выкрикнула Павла. – Я же не собираюсь… – она запнулась, на мгновение лишившись речи. – Ты что… Послушай, я тебе ДЛЯ ЭТОГО нужна?!
Зеленые глаза Тритана оказались совсем близко от ее лица. Больные. Напряженные.
– Только… Павла. Я понимаю, я… Но ОТ ТАКИХ подозрений… ну не надо, пожалуйста!!
Он отвернулся. И его руки, ставшие вдруг холодными и мертвыми, соскользнули с ее голых плеч.
– Прости, – сказала она шепотом.
– Я часто врал тебе, Павла. Эти тесты… иногда просто требуют лжи. Но даже самый распоследний лгун, самый циничный экспериментатор… имеет предел, грань, за которую… не перешагнуть ни вранью, ни цинизму. Это обо мне.
Теперь он сидел на постели; склоняющееся солнце, отыскавшее щелку в закрытых шторах, белой полоской лежало на его голой шее. Как галстук. Или как лезвие.
– Видишь ли, Павла… Я не очень… искренний человек. Такая у меня… работа. Но я хочу, чтобы ты знала… эту правду. Обо мне. Веришь?
Павла вздохнула. Натянула одеяло до самых глаз.
– Веришь, Павла?
– Верю…
Тритан помедлил:
– Скажи еще.
– Верю…
Он умиротворенно улыбнулся. Светло, как прощенный, ненаказанный мальчишка.
* * *
Он знал, что сегодня снова не придется убивать. На много переходов вокруг Пещера была пуста – только запах мха и влаги, только гнезда насекомых, только мерцающие пятна лишайников и колонны сталагмитов; он шел. Он тек, переливался из коридора в коридор, и, кажется, светлый узор лишайников гас, оказавшись в пределах его досягаемости, и, кажется, кружащиеся под потолком жуки прятались при его приближении, и замирала струящаяся в щелях вода…
