Умп подошел к тому месту, где с ворота в дыру в полу уходила веревка и повернул рукоятку. Шард заглянул в дыру. Внизу он увидел волнистую поверхность черной слизи, омываемой ручейком воды из лагуны. Веревка была привязана к голове нагого человека, погруженного в слизь. Его руки были связаны за спиной, рот закрывала тряпичная повязка. Он извивался пытаясь уклониться от нападения существ, которые казались неким гибридом крысы и ребенка. У существ была пятнистая темная шкура и остренькие нечеловеческие мордочки. Они грызли то, что осталось от ног жертвы и пытались вгрызться в ее живот. Они неохотно оставили эти попытки после того, как умп при помощи ворота и веревки, привязанной к волосам бедняги, поднял его на слизью.
Сначала над полом показалась голова Замьяна, потом постепенно появился и весь торс.
— Над ним немного потрудились йуты, — сказал умп, — Даже не знаю, на что он вам может пригодиться.
— Может быть, и ни на что, — согласился Шард.
Замьян все еще был жив. Он узнал Шарда и издал нечленораздельные звуки заглушенный повязкой.
Шард подпрыгнул к нему и сорвал повязку.
— Замьян! Ты меня слышишь?
— Он не может говорить, а еще меньше думать, — сказал умп, — Он был одурманен с помощью найена, для того, чтобы он все рассказал Умфау. Теперь в нем ничего не осталось. Здесь все что осталось и хорошее, и плохое. Но, все равно, он — ваш, можете забирать.
— Подожди минуточку, — сказал Шард, — Замьян! Это — Шард! Скажи мне что-нибудь!
Замьян издал хлюпающие бессмысленные звуки.
— Замьян, отвечай! Кто вел грузовик? Кто убил девочку?
На лице Замьяна появилось осмысленное выражение. Он открыл рот, голос его стал несколько громче.
— Когда он вернулся, я видел его мех. Но головы не видел.
— Кто это был? Ты знаешь его имя?
— Забирай его, если хочешь, — сказал Умп, — Он мне больше не нужен.
— Еще минутку, — сказал Шард и снова повернулся к Замьяну, — Назови мне его имя!
Умп отошел от ворота. Катушка ворота заскрипела, веревка начала раскручиваться, и Замьян исчез в дыре. Шард издал стон, закрыл глаза и изо всех сил постарался сдержаться, чтобы не наброситься на умпа. Потом капитан заглянул в дыру. Йуты уже вернулись и снова принялись грызть Замьяна, а тот сидел и растерянно смотрел на них.
Шард отвернулся.
— Я пошел к своему флаеру, — спокойным голосом сказал он, — Здесь мне больше делать нечего.
10
А тем временем Глауен проснулся, в одиночестве позавтракал и провел утро за уроками, готовясь к возобновлению занятий в Лицее.
За час до полудня ему позвонили.
— Глауен Клаттук слушает.
— Глауен, это Миранда, — ответил тоненький детский голосок, — Я обнаружила нечто очень странное и хотела бы с тобой об этом поговорить.
— Конечно, давай поговорим. Выкладывай, что у тебя.
— Глауен! Это не телефонный разговор.
Голос Миранды вдруг стих.
— Миранда! Ты меня слышишь? — закричал Глауен.
— Я посмотрела через плечо. Я стала очень нервно реагировать на звуки. Но в данном случае это не помешало, так как пришла моя мама.
— Хорошо, давай поговорим. Мне подойти в Дом Ведеров?
— Нет. Я встречу тебя на проспекте, примерно через десять минут.
Глауен пришел на место встречи на минуту раньше и стоял и наблюдал, как Миранда бежит по дорожке от Дома Ведеров. Глауену, показалось, что она очень растеряна и нервничает.
— Миранда, я здесь.
Она резко повернулась.
— Ух… а я тебя сразу и не заметила. Ты меня напугал.
— Извини, — сказал Глауен, — Так что же у тебя случилось?
— Пошли со мной, — сказала Миранда, — Я не хочу разговаривать здесь.
— Как скажешь. Но, по крайней мере, скажи мне хоть куда мы идем.
— В архив.
Они вдвоем пошли в тени деревьев вдоль проспекта Венсей, вдоль прибрежной стороны достопочтенного Старого Агентства.
Пока они шли, Миранда начала говорить. Сначала это были какие-то бессвязные фразы:
— … мне все время кажется, что она сидит где-то рядом, только я ее не вижу… Иногда мне кажется, что я немного сошла с ума или в одно мгновение постарела на десять или двенадцать лет.
— Это понятно, — сказал Глауен, — С того момента, как все это случилось, я тоже чувствую себя старым, как холмы.
Но занятая собственными мыслями, Миранда, скорее всего его и не слышала.
— Мне не нравится, как я себя чувствую — во мне столько ненависти, что даже тошнит… однажды ночью я лежала в кровати и пыталась представить, как все это произошло. Тот, кто это сделал, видел, как Сессили выступала в фантасмагории, но, не дождавшись конца, он пошел к заднему ходу и спрятался в грузовике.
— Откуда ты знаешь про грузовик? — с удивлением спросил Глауен, — Это ведь держится в секрете.
— Я слышала как об этом говорили мама и папа, когда думали, что я их не слышу. Во всяком случае, я подумала об архивных камерах: они должны были заснять его, когда он подходил к грузовым воротам.
— Очень разумно. Даже Бюро В до этого додумалось. Капитан Рьюн Оффоу каждый день изучает снимки.
— Знаю. Он несколько раз брал у меня кассеты.
— Ага, понятно. Ты была в архиве и помогала Бюро В разобраться с кассетами!
Миранда укоризненно на него посмотрела.
— Глауен, ты что, смеешься надо мной? Даже не посмотрев на то, что я хочу тебе показать?
— Ну, не совсем так. Должен признаться, что ты меня очень заинтриговала.
Миранда приняла это объяснение, важно кивнув головой, и они вошли в Старое Агентство.
Глауен и Миранда прошли по широкому холлу, когда они поднимались по ступенькам, звук их шагов отражался от стен, разукрашенных замысловатыми медальонами из железа и зеленого камня.
— Возможно, мне лучше тебе заранее рассказать о том, что я собираюсь здесь найти, — задумчиво сказала Миранда.
— Думаю, я знаю. Ты хочешь найти кого-то, кто пробирался вдоль задней стены «Орфея».
— Кого-то одетого в мех. Как Латуун, или как Дерзкие Львы…
— Так значит, ты знаешь и про мех тоже.
— А почему бы мне и не знать?
— Полагаю, таких причин нет. Особенно, если учесть, что ты что-то нашла.
— Я тебе это покажу!
Миранда с трудом открыла тяжелую дверь, и они вошли в величественное помещение Бюро А. Миранда подошла к прилавку, заполнила карточку требования и бросила ее в щель. Через несколько секунд ее выдали черную коробочку с кассетой.
Они вместе пошли в просмотровую комнату. Миранда приглушила свет и включила воспроизведение.
— Когда я в первый раз проделала это, я никак не могла посмотреть на Сессили. А сейчас я об этом просто больше не думаю. Наверное, у меня стало черствое сердце или что-то в этом роде, — ее голос дрогнул, — Хотя, все это ерунда. Ты не беспокойся. Я не начну плакать или там, падать в обморок.
